Лики звезд

– Вы так думаете?

– Я в этом уверена, – Молли смотрит на свою ногу. – Или же вы не смогли справиться со своими обязанностями и есть какие-то последствия?

– Нет, – он качает головой. – С вашим телом все в порядке. – Он пытливо молчит, поджав губы. – Могу я спросить?

– Конечно.

– Кто такая Молли Эш Кэрролл?

– Кэрролл? – Молли напрягается. – Это девушка… с планеты Идмон. Девушка, у которой большое будущее.

– Будущее? – доктор Кезард нахмуривает лоб.

– Она художник и скульптор, – улыбается Молли. – Свежая кровь. Вы же знаете, как сложно найти в наше время настоящие таланты. Особенно в области искусства, – она пытается подражать хозяйке своего нового тела. – Надеюсь, вы не слишком долго держали меня здесь и я все еще смогу увлечь эту девушку, уговорить остаться у нас.

– Надеюсь, что недолго, – вымученно улыбается доктор Кезард. Молли награждает его снисходительным взглядом.

– Обещаю, что отмечу вашу работу на совете, – заверяет она, протягивает ему руку и просит помочь ей подняться с кровати.

Глава двадцать третья

В квартире Кузы тихо и пахнет ладаном. Десятки комнат, которыми никто никогда не пользуется. Десятки картин, которые годятся лишь для того, чтобы их выбросить. Тяжелые шторы скрывают начинающиеся от пола окна. Молли открывает их. Смотрит на раскинувшийся внизу город. Ветер трезвит, успокаивает. Молли ходит по комнатам, заставляет себя не спешить. Не искать встречи с Гликеном. Не выдавать себя. Она открывает очередную дверь. Мастерская кажется неприлично огромной. Гипс, камень, холсты в мольбертах.

Молли проходит в центр мастерской. Останавливается возле незаконченной картины. Обнаженная Грейс лежит на диване. Лежит на холсте. Молли смотрит на диван, сохранивший на себе отпечаток тела Грейс. Куза рисовала все как есть. Даже грязь на полу была запечатлена на холсте. Молли смотрит на окно за диваном: большое, задернутое шторами. Она открывает его. Возвращается к мольберту. Куза любила Грейс. Этими чувствами, кажется, пропитан весь рисунок. И Грейс на холсте. Сложно подделать те чувства, с которыми она отдавалась этой картине. Молли смотрит на засохшие кисти. Это тело. Эта жизнь. Эта картина. Все это принадлежит Кузе, но все это может помочь скоротать время. Дождаться Гликена. Дождаться Молли.

Она идет по мастерской. Ищет незаконченные скульптуры. Ищет возможность убить время. Вспоминает бар в одной из комнат. Выбирает бутылку самого крепкого вина. Пьет, чувствуя запах пота от своего чужого тела. Ищет ванную. Набирает воду. Сбрасывает одежду и наливает себе еще один бокал вина. Алкоголь пьянит. Полная грудь поднимается над водной гладью. Молли вспоминает свой сон. Трогает чужой живот. Вспоминает Хака. Улыбается и начинает ласкать себя. Нет. Не себя. Это чужое тело. Новые ощущения заполняют сознание. Молли заставляет себя думать о Хаке. Вспоминать его. Наслаждаться его близостью. Вдыхать его запах. Чувствовать его.

Молли разочарованно вздыхает и наливает себе еще вина. Это тело не хочет Хака. Это тело хочет Грейс. Хочет того, чего не хочет сознание. Сознание Молли в теле Кузы. Нет! Она залпом допивает вино. Наливает еще. Снова выпивает. Она не будет сопротивляться этим желаниям. И не будет идти у них на поводу. Она отбросит эти условности. Вернется в мастерскую и позволит работе поглотить себя. Подчинить себя. Заставить забыть Хака. Она будет работать и ждать. Ждать, когда вернется Гликен.

Молли роняет на пол пустую бутылку и закрывает глаза. Погружается в воду, представляя себя ребенком, которого она же должна была родить. Родить в своем сне. Далеком сне, о котором она забудет. Легкие болят, заставляют сделать вдох. Голова гудит. Молли слышит, как пульсирует кровь. Ее голубая кровь. Она заставляет себя подняться. Жадно хватает ртом воздух. Выбирается из ванной и не вытираясь идет в спальню. Блуждает среди десятков комнат. Открывает двери, за которыми есть все, кроме кровати.

– Ну где же ты?! – бормочет она, переставляя подкашивающиеся ноги.

Голова кружится, но тошноты нет. «Это хорошо», – успевает подумать Молли, падая на пол. Поднимает голову и видит за открывшейся дверью кровать. Большую. Черную. С резными спинками и множеством подушек. Она ползет к ней, зная, что подняться уже не сможет. Взбирается, путаясь в одеяле. Закрывает глаза и пытается ни о чем не думать. Пусть будут только сны.

Глава двадцать четвертая

Двери. Одна из дверей. Та, что расположена в мастерской, но которою Молли замечает лишь на пятый день работы. Дверь в патио. Во внутренний дворик, с неуклюжей карликовой пальмой в центре и цитрусовыми в кадках вдоль стен. Молли находит ее случайно – дверь в этот заброшенный искусственный рай. Разбирает обломки камней и гипсовых статуй, отодвигает полотно в человеческий рост, видит за треногами дверную ручку и пытается пробраться к ней, ожидая найти подсобку или еще одну ненужную комнату, о которой Куза давно забыла. Но вместо этого Молли находит патио. Патио, где никто не был уже как минимум несколько лет.