Лилия для Шмеля

Я так долго боролась с комплексами. Думала, что изменилась моя жизнь, я сама изменилась, что все будет иначе, но вчера по мне «потоптались» два слона и сломали мне крылья…

«Ну и ладно! — рассердилась на себя за нытье. — Рожденный ползать — летать не может, зато высоко заползает. Итак, ползем дальше…»

И поползла строчка за строчкой, выписывая историю. Вейре же ни в чем не виноват. И, вообще, я очень скучаю по нему.

Чтобы сказка получилась лучше, то и дело допытывалась у Мигрит и Гевиба: как они украшают особняк на Впросонье (здешний Новый Год, только празднующийся в начале весны), а у Гизо консультировалась, как красочно описать бои. Хорошо, что они уже привыкли к моим чудачествам, относились к странным расспросам спокойно и помогали, чем могли.

День клонился к вечеру, и я стала собираться к Веспверкам. Пока Освальд будет проводить время с Вильдией, мы с Вейре останемся только вдвоем.

Вспомнив, как малыш радуется каждой нашей встрече, невольно улыбнулась. Что ж, один из Веспверков ко мне точно неравнодушен. И в маленьком сердечке чувств и искренности не в пример больше, чем у отца.

В любом случае, между мной и герцогом ничего не могло быть. Я бедная баронесска-бесприданница самой заурядной внешности, он красавец королевской крови, богатейший человек. Раскатала губы — вот и получила урок: иммунитет к глупым влюбленностям.

Надев шляпку, вышла из комнаты. Спустилась по лестнице в холл и встретила улыбающегося дворецкого.

— Баронесса, пока вы будете у Веспверков, как раз перепишу сегодняшний отрывок.

— Вы очень любезны, Гевиб, — улыбнулась ему. — Мне, право, неловко, что добавляю вам хлопот.

— Мне несложно. Это как чтение на ночь. Кстати, а вы придумали, каким именем подпишете историю?

Конечно, нет, не до этого было, однако подписываться настоящим именем нельзя — Эндина с братцем отыщут и на правах законных представителей попытаются отобрать будущие гонорары. Их, возможно, и не будет, но береженого Бог бережет.

— Нет, — растерянно повертела головой.

— А есть какие-нибудь предположения?

— Ну… — задумалась я. — Возможно… Лилия. — Заметив удивление Гевиба, пояснила: — Это цветок такой. В воде растет.

— Никогда о таком не слышал. Но красиво. Только подлиннее бы.

«Лилия Прошина — нет! Лилия Речная — тоже мимо. Лилия Белая? Это что, я себе даже псевдоним придумать не могу, сдеру с Андрея Белого?» — и еще поразмыслив, придумала:

— Лилия Астрела.

— Хм… — потер подбородок дворецкий. — Это тоже цветок?

— Верно. Астра — цветок похожий на звезду, — пусть звучит глупо, но хочу так. Хочу быть звездой! А если хочу — значит, смогу!

Гевиб интуитивно понял, что спорить бессмысленно и согласился:

— Так и подпишу на первой странице. А название?

— Впросоньская история? — предложила я по аналогии с «Рождественской историей».

— Мне нравится, — кивнул он. — Тогда сегодня оформлю и титульную страницу…

— Корфина! — оклик графини прервал наш разговор. Спустившись к нам и увидев, как я закутала шею шарфом, Ильнора всплеснула руками. — Ты, собралась идти пешком?! Нет, нет и еще раз нет! Гевиб, карета готова?

— Да, графиня.

— Вот и замечательно.

— Но… но… — подобная забота смутила меня.

— Никаких но! Нам нечего скрывать, поэтому ты не должна стыдиться. Будешь ездить открыто, в моей карете, чтобы все знали, что это едешь ты!

Пожав на прощание руки, Ильнора пожелала мне терпения. Еще напомнила, что Освальд не такой, каким кажется, и лично проводила до крыльца.

Выезжая за ворота особняка, я улыбалась. Как хорошо, что рядом со мной есть такие замечательные люди.

У Веспверков меня встретил Морк и сразу деловито принялся вводить в курс дела:

— Его Светлость вынужден был уехать раньше, но он надеется на вашу разумность. Вейре о визите не говорили, и он ничего не знает…

Скинув одежду, я поспешила в детскую, однако не успела подняться — натолкнулась на малыша. Вейре сидел на ступеньках и, увидев меня, закричал:

— Баронесса! Я знал, что вы приедете!

Осторожно встал и раскинул руки для объятий.

Крепко обнимая его, прямо перед слугами, я с трудом сдерживала эмоции.

— Откуда? — только и смогла прошептать.

Он пожал худенькими плечиками.

— Не знаю. Просто знал, — улыбаясь во весь карзубый рот, посмотрел на меня счастливыми глазенками и сообщил заговорщицки: — А я рисовал! Пойдемте, покажу!

Я ожидала увидеть обычные детские каракули, однако Вейре поистине талантлив. Нильс на гусе, злобные крысы, притаившиеся в норе (теперь понимаю, почему Веспверк бесится при одном упоминании грызунов), муравьишка, Малыш-зебра… — ожили на картинках.

— Вам нравится?

— Конечно! — ребенок ждал похвалы, и я не поскупилась. И вдохновленный Вейре загорелся нарисовать еще кое-что.

— Хотите рисовать со мной?

— Боюсь, я не смогу так же красиво.

Но Вейре уже не слушал — торопливо сдвигал на середину стола карандаши и листы.

«Какой он большой! Большой маленький человечек…», — думала я, наблюдая, как сосредоточенно рисует малыш. Он от старания даже высунул кончик языка…

Почувствовав мой взгляд, поднял голову, улыбнулся и снова склонился над листом.