Лилия долины

После этого графиня стала держаться со мной так холодно и равнодушно, что я был окончательно сражен; и вот я решил уехать. Вечером я попрощался со всей семьей, собравшейся на террасе. Все пошли проводить меня на лужайку, где мой конь нетерпеливо бил копытом. Графиня подошла ко мне, когда я уже взялся за узду.

— Пройдемся пешком по аллее, — молвила она.

Я подал ей руку, и мы медленно спустились в парк, словно по-прежнему наслаждаясь нашими согласными движениями; так мы дошли до купы деревьев в дальнем конце у ограды парка.

— Прощайте, мой друг! — сказала она, уронив головку мне на грудь и обвив мою шею руками. — Прощайте, мы больше не увидимся! Бог даровал мне печальную способность угадывать будущее. Помните, какой ужас охватил меня в тот день, когда вы приезжали к нам, такой молодой и красивый? Мне привиделось тогда, что вы повернулись ко мне спиной, как сегодня, когда вы покидаете Клошгурд ради Гренадьера. И вот нынче ночью я снова заглянула в будущее. Друг мой, мы говорим с вами в последний раз. Быть может, мне удастся еще сказать вам несколько слов, но с вами будет говорить не та, что стоит сейчас перед вами. Смерть уже коснулась меня своим крылом. Вы лишаете моих детей матери, замените же ее подле них, когда меня не станет. Вы можете это сделать! Жак и Мадлена любят вас так, будто вы всегда причиняли им страдания.

— Вы хотите умереть! — воскликнул я в страхе, смотря на нее, и снова увидел в ее горящих глазах сухой блеск, знакомый лишь тем, кто видел его у любимого существа, пораженного этой ужасной болезнью, и похожий на блеск потемневшего серебра. — Умереть! Анриетта, я приказываю тебе жить. Раньше ты требовала от меня клятв, сегодня я прошу у тебя лишь одну: поклянись, что ты обратишься к Ориже и будешь слушаться его во всем.

— Неужели вы станете противиться милосердию божьему? — воскликнула она, прерывая меня, и ее возглас прозвучал, как крик отчаяния и возмущения тем, что я не понял ее.

— Значит, вы недостаточно любите меня, чтобы слепо повиноваться во всем, подобно этой жалкой леди?..

— Я сделаю все, что ты захочешь, — ответила она в порыве ревности, заставившей ее на миг преступить границу, которую она всегда соблюдала.

— Я остаюсь с тобой, — сказал я, целуя ее глаза.

Испуганная этим решением, она выскользнула из моих объятий и прислонилась к дереву; затем стремительно бросилась к замку, не поворачивая головы; я последовал за ней, она плакала и молилась. Выйдя на лужайку, я взял ее руку и почтительно поцеловал. Эта нежданная покорность тронула ее.

— И все же я твой, — сказал я, — ибо люблю тебя, как некогда любила тебя тетушка.

Она затрепетала и горячо сжала мою руку.

— Еще один взгляд! — промолвил я. — Такой взгляд, каким ты дарила меня прежде!.. Женщина, целиком отдающаяся мужчине, — воскликнул я, когда она озарила мою душу сиянием своих глаз, — не вливает в нас столько жизни и света, сколько ты дала мне я эту минуту! Анриетта, ты любима больше всех, ты моя единственная любовь!

— Я буду жить! — сказала она. — Но излечитесь и вы.