Лилия долины

Этот взгляд стер из моей памяти все насмешливые слова Арабеллы. Вы видите, я стал игрушкой двух несовместимых страстей и поочередно подпадал под их влияние; я любил ангела и демона — двух женщин равно прекрасных; одну, украшенную всеми добродетелями, которые мы попираем, кляня наше несовершенство; другую, наделенную всеми пороками, которые мы превозносим из себялюбия. Я удалялся по длинной аллее, оборачиваясь, чтобы взглянуть на г-жу де Морсоф, которая стояла, прислонясь к дереву, вместе с детьми, махавшими мне платками, и вдруг почувствовал, как в душе моей шевельнулось тщеславие при мысли, что я стал вершителем судеб двух прекраснейших созданий, гордостью двух женщин, столь несхожих, но столь совершенных, и внушил им такую безмерную страсть, что каждая из них готова умереть, если лишится меня. Это недостойное самодовольство было вдвойне наказано, верьте мне, Натали! Какой-то злой дух нашептывал мне, чтобы я дожидался подле Арабеллы того часа, когда смерть графа или порыв отчаяния Анриетты приведут ее ко мне, ибо Анриетта все еще любила меня: ее суровость, ее слезы, угрызения совести, христианское смирение были красноречивыми доказательствами чувства, которое ничто не могло вырвать из ее сердца, так же как из моего. Когда я медленно шел по прекрасной аллее, погруженный в эти размышления, мне уже было не двадцать пять лет, а все пятьдесят. Пожалуй, молодой человек еще чаще, чем женщина, в один миг переходит от тридцати лет к шестидесяти. Хотя я тотчас отогнал эти низкие мысли, должен признаться, они продолжали преследовать меня. Быть может, внушивший их дух жил в замке Тюильри, под сводами королевских покоев. Кто бы мог в те времена противиться развращающему влиянию Людовика XVIII, который говорил, что мы познаем истинные страсти только в преклонном возрасте, ибо страсть прекрасна и неистова, лишь когда к ней примешивается крупица бессилия, придающая каждому наслаждению тот трепет, какой испытывает игрок, делая последнюю ставку. Дойдя до конца аллеи, я обернулся и увидел, что Анриетта все еще стоит под деревом, теперь уже одна. И я вернулся сказать ей последнее прости, орошенное слезами раскаяния, причина которых была скрыта от нее. Сам того не зная, я лил эти искренние слезы, оплакивая нашу прекрасную любовь, погибшую навек, наши невинные чувства, светлые цветы юности, которые никогда не оживут, ибо потом мужчина уже не дает, а только получает; в своей любовнице он любит самого себя, тогда как в юности он любит возлюбленную в самом себе; позже мы передаем свои вкусы, быть может, и свои пороки любящей нас женщине; а в молодые годы наша возлюбленная прививает нам свои добродетели и нежные чувства; она приобщает нас к красоте своей улыбкой и учит преданности своим примером. Горе тому, у кого не было своей Анриетты! Горе и тому, кто никогда не знал какой-нибудь леди Дэдлей! Если первый женится, он не удержит свою жену; второй же будет покинут любовницей. Но счастлив тот, кто обретет обеих женщин в одной; счастлив тот человек, кого вы полюбите, Натали!