Лиловые орхидеи

– Томми Паркер сегодня сказал, что у него будет новый папа. Он сказал, что его прежний папа забрал свою одежду и ушел, и он надеется, что новый папа будет лучше.

– Да?

Я смотрю на Кэлли, и мы обмениваемся встревоженными взглядами, мы обе думаем о том, что будет дальше.

Мэддокс играет с печеньем на столе. Он выдыхает так сильно, что у него колышется салфетка.

– У меня тоже будет новый папа? Если папа уедет?

Я не могу сдержать слез. Я вижу, что Кэлли реагирует точно так же. Она осуждающе приподнимает бровь и неодобрительно качает головой. Потом похлопывает Мэддокса по голове и выходит из комнаты.

– Нет, Мэддокс, – говорю я. – Он всегда будет твоим папой. Что бы ни случилось. Где бы он ни был.

Он слабо кивает. Потом встает и идет во двор играть в футбол. Мэддокс оставил меня – и свое недоеденное печенье – за столом.

– Ты сбиваешь его с толку, понимаешь? – Кэлли появляется из-за угла. – Ты сбиваешь его с толку и мучаешь Гэвина.

Мой взгляд падает на прекрасные орхидеи в центре стола.

– Что мне делать, Кэлли? Врать всем? Я не знаю, чего хочу. Я не знаю, что будет лучше для меня и Мэддокса.

– Чушь собачья! – кричит она, подходя ко мне. – Ты должна сделать что-нибудь, все равно что! Прошло уже два месяца, Бэйлор. Нельзя же вечно его дурачить!

– Ну… Я…

– Нет! – кричит Кэлли, поднимая ладонь, чтобы я замолчала. – Верни свою тощую задницу на место и выслушай меня. Если ни у кого больше не хватает смелости тебе сказать, ну и хрен с ними! Но меня ты выслушаешь.

Она в бешенстве. Я никогда ее такой не видела. Я молчу. Я почти уверена, что если я скажу хоть слово, она залепит мне пощечину.

– У тебя проблемы с доверием. Я понимаю. Мы все это понимаем. Но Гэвин тебе не изменял. Он тебя не бросал. Он не писал тебе той мерзкой записки. Он всегда любил тебя и заботился о тебе. И тогда, и сейчас. Все твои отношения, которые были после него, закончились только потому, что ты не могла довериться мужчине настолько, чтобы впустить его в свою жизнь. Взять хотя бы Роджера – ты не можешь не признать, что он был отличной партией, Бэй! Он тебя боготворил, он обожал Мэддокса, и – чего уж там скрывать – он был чертовски привлекательным. Но ты отстранилась настолько, что он не смог до тебя дотянуться. Каждый раз, когда ты приближаешься к мужчине, происходит то же самое. Но тебя сломал не Гэвин. Тебя сломала Карен. И если ты не впустишь его в свое сердце, она опять победит. Она получит ровно то, чего хочет, Бэйлор. Гэвин любит тебя. Он души не чает в Мэддоксе. У вас общий сын. Вы могли бы стать идеальной семьей, черт побери, если бы ты только вытащила свою упрямую голову из задницы и дала этому случиться. Ну в самом деле, Бэйлор, ты же его любишь! – кричит она. – Я знаю, что ты его любишь. Все знают, что ты его любишь. Только два человека не знают, что ты любишь Гэвина, – это ты и Гэвин.

Мой рукав совсем промок, потому что я вытирала им слезы. Все, что она сказала, – правда. Карен победит, если я не позволю себе любить Гэвина. Я не доставлю ей такого удовольствия, я не позволю ей забрать у меня еще хоть секунду своего счастья. Я кладу руку на сердце. На сердце, которое теперь свободно от окружавших его стен. Слезы грусти сменяются слезами осознания, что я больше ни дня не могу прожить без Гэвина. Без человека, которого люблю. Без единственного мужчины, которого я когда-либо любила. Я бегу мимо Кэлли по коридору в свою спальню и достаю из шкафа обувную коробку. Открывая ее, я выпускаю на волю свое сердце. Я выпускаю на волю сердце Гэвина. Я хватаю пластмассовое колечко из «Дейв энд Бастерс» и кладу его в карман. Потом ищу карточку-ключ от номера 309.

Я хватаю сумочку, и Джейк и Коллин встают – один из них всегда готов меня сопровождать. Кэлли, которая молча наблюдала за моим озарением, наконец спрашивает:

– И куда ты собралась?

– Я собралась забрать все его барахло из гостиницы и привезти сюда. Где ему и место, – говорю я.

Кэлли улыбается, ее глаза блестят.

– Ну наконец-то! – восклицает она, подходит ко мне и обнимает.

Пока я иду к гаражу, меня наполняет спокойствие. Я никогда не испытывала этого чувства. Все, что я держала внутри и подавляла, чтобы защитить себя, закипает и выливается из меня. Внезапно мне все становится ясно. Я с улыбкой поворачиваюсь к Кэлли:

– Хочешь переехать со мной в Лос-Анджелес?

Последнее, что я вижу, прежде чем пойти за машиной, – это отвисшая челюсть Кэлли.

Я сижу на диване и слышу, как во входной двери поворачивается ключ. Я взволнована. Я беспокоюсь. Я… счастлива.

Коллин подходит к двери, чтобы убедиться, что это Гэвин, затем, согласно полученным указаниям, уходит до завтра.

– Спокойной ночи, мистер Макбрайд, – говорит он, выходя из дома.

Гэвин кивает Коллину, запирает за ним дверь и ставит свою спортивную сумку на пол в прихожей. Он обходит диван и садится на журнальный столик лицом ко мне. Он старается сдерживать улыбку и смотрит мне прямо в глаза. Он ждет. Он ждет, когда я это скажу. Я знаю, что, пока я этого не сделаю, Гэвин не произнесет ни слова.