Лиловые орхидеи

Бэйлор резко дергается и кончает на мне, волны оргазма проходят сквозь нее. Поразительно видеть, как Бэйлор кончает у меня на ноге – в ковбойской шляпе. Я чуть не кончаю сам, но сдерживаюсь, потому что больше всего на свете хочу оказаться в ней, когда кончу.

Она все еще дрожит, когда я переворачиваю ее на спину и быстро тянусь к тумбочке за презервативом. Я надеваю его за считаные секунды и вхожу в нее, пока она еще не отошла от оргазма.

Бэйлор открывает глаза, когда я вхожу в нее. Я немного торможу себя и наслаждаюсь ощущениями, тем, какая она узкая. Мы смотрим друг другу в глаза, и каждое наше чувство понятно другому без слов.

Я знаю, что скоро – уже через несколько часов – она уйдет и что мы почти не сможем видеться всю неделю. Мы оба это знаем, поэтому нам нужно по максимуму использовать наше время вместе, и за последние сутки мы много раз трахались. Мы трахались в моей постели. Мы трахались в моем кресле. Мы трахались в душе и на полу. Но сейчас, когда наши взгляды соединились, а наши тела слились воедино, – мы занимаемся любовью. Мы занимаемся любовью, как никогда раньше. Я начинаю двигаться в ней, и каждое мое движение – это доказательство моей любви к этой девушке. Каждый нежный толчок – это сонет из переполняющих меня эмоций. Каждый поцелуй в ее мягкие губы – это обещание нашего совместного будущего.

– Скажи, что любишь меня, Бэй, – прошу я. – Скажи, что всегда будешь моей.

– Да, Гэвин. Я твоя, – отвечает она, и слезы текут из ее незабываемых глаз. – Я тебя люблю. Что бы ни случилось, я всегда буду тебя любить.

Ее слова действуют на мой пульсирующий член, и я проваливаюсь в бездну оргазма, массируя большим пальцем ее клитор, чтобы увлечь ее за собой.

Глава 21

После субботнего дня и ночи, проведенных вместе, мы с Бэйлор встречались всего два раза. Мы вместе обедали в понедельник, и я видел ее на экзамене по киноведению. Сегодня уже четверг, но с тех пор мы не виделись – она больше не смогла уделить мне времени.

Я знаю, что у нее много работы в газете, особенно на этой неделе, перед перерывом на каникулы. И знаю, что Бэйлор не откажется от волонтерства, потому что ей и так уже грустно оттого, что она не увидит этих детей все лето. Но черт побери, я не могу избавиться от – очень эгоистичной – мысли о том, что мое место в пресловутой иерархической структуре гораздо ниже по сравнению с этими занятиями и учебой.

На этой неделе Бэйор пропустила обе пробежки. Пробежки всегда были нашим временем. Мы даже на каникулах бегали, черт побери! Мы планировали бегать вместе все лето. А сейчас это стало для нее лишь еще одной обязанностью, которую она отодвинула в сторону.

Черт!

Мне надо включить мозги. Прошлая суббота была прекрасна, и мне нужно почаще об этом вспоминать. Сейчас это несложно – Бэйлор идет ко мне с милой улыбкой, от которой у нее на щеке появляется прекрасная ямочка. Она обнимает меня и спрашивает:

– Скучал по мне?

– Нет, – говорю я.

– Врешь, – отвечает она.

– Ты даже представить себе не можешь, насколько, – говорю я.

Она смеется, и я ее целую. Затем веду за собой в аудиторию, где у нас будет экзамен по философии.

Спустя два часа и одну головную боль мы покончили с экзаменом и направляемся в студенческий клуб обедать.

– Стоило бы запретить устраивать экзамены по вечерам, – говорит Бэйлор. – Но зато у меня остался всего один, и потом первый курс закончится.

У нее блестят глаза.

Я стараюсь не думать о том, что после обеда Бэй встретится с Крисом, чтобы в последний раз позаниматься перед экзаменом, который будет у них сегодня вечером.

За обедом она выглядит рассеянной. Скорее всего, нервничает из-за экзамена. Экономика – самый сложный предмет на первом курсе, и она пахала как проклятая, чтобы хорошо его сдать. У нее между четверкой и пятеркой, так что итоговая оценка зависит от результатов экзамена. К счастью для меня, Говнюк с радостью согласился помочь ей подготовиться.

Бэйлор почти не притронулась к еде и молча ковыряет невидимое пятнышко на тарелке. Прядь волос падает ей на лицо, и я не уверен, что она это замечает. Мне почти физически больно смотреть, как Бэйлор переживает, но даже когда она морщит брови и хмурится, моя Бэй все равно прекрасна. Я только не знаю, из-за чего она такая грустная – из-за учебы или из-за нашей предстоящей разлуки.

– Я уверен, что ты хорошо сдашь и все будет хорошо, – говорю я.

Она водит пальцем по столу.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю, да, Бэй? – спрашиваю я.

Она погружена в свои мысли и снова не отвечает. Я протягиваю руку и завожу прядь волос ей за ухо.

– Милая?

Я провожу ладонью по ее щеке.

– Ты меня слышишь?

– А?

Бэйлор наконец смотрит на меня, словно она вообще забыла, что я здесь. Я не могу сдержать накатившую на меня волну грусти.

– Извини. Ты что-то сказал? – спрашивает она.

– Я только сказал, что люблю тебя и что все будет хорошо.

– Понятно.

Она улыбается мне.

– Теперь ты скажи, – говорю я.

– Что сказать?

– Что любишь меня, – прошу я. – Это же так работает. Я говорю, что люблю тебя, и ты говоришь мне то же самое в ответ.