Лиловый парик

– Едва ли, – задумчиво отозвался маленький священник. – Впрочем, повторение какого-нибудь уродства в разных поколениях одной семьи – например, когда одно ухо больше другого – не противоречит науке и законам природы.

Библиотекарь, обхвативший большую лысую голову мощными красными руками, был похож на человека, обдумывающего свой долг.

– Нет, вы все-таки несправедливы к этому человеку, – хрипло произнес он. – Поймите, у меня нет причин защищать его или даже хранить верность его интересам. Он тиранил меня, как и всех остальных. Если вы видели его запросто сидящим тут, не думайте, что он не ведет себя как великий лорд в худшем смысле этого слова. Он пошлет человека, который находится за милю от него, чтобы тот позвонил в звонок, который находится у него под носом, только ради того, чтобы другой человек примчался за три мили и поднес ему коробок спичек, лежащий в трех ярдах от господина. Один ливрейный лакей носит за ним его трость, а другой держит перед ним театральный бинокль в опере…

– Зато ему не нужен слуга для чистки одежды, – суховатым тоном вставил священник. – Потому что слуге может взбрести в голову почистить заодно и парик.

Библиотекарь повернулся к нему, забыв о моем присутствии. Он был глубоко взволнован и, по-видимому, несколько разгорячился от вина.

– Не понимаю, откуда вы знаете об этом, отец Браун, но вы правы, – сказал он. – Весь мир должен делать все для его удобства, но одевается он самостоятельно и делает это в полном одиночестве. Любого, кто хотя бы окажется поблизости от его гардеробной, без лишних слов выставляют из дома.

– Судя по вашим словам, приятный старик, – заметил я.

– Нет, – просто ответил доктор Малл. – Но именно это я имел в виду, когда говорил, что вы все-таки несправедливы к нему. Джентльмены, герцог действительно испытывает горечь проклятия, о котором он говорил. Он с неподдельным стыдом и ужасом прячет под этим лиловым париком нечто, что полагает кошмаром для рода человеческого. Я знаю, что это так, и знаю, что это не обычное природное уродство, клеймо преступления или наследственная диспропорция. Это нечто худшее, потому что слышал об этом из уст очевидца, присутствовавшего при сцене, которую невозможно выдумать, когда более сильный человек, чем мы с вами, попытался раскрыть секрет, но в страхе отступился от своего намерения.

Я собрался что-то сказать, но Малл продолжал, забыв о моем присутствии и по-прежнему не отрывая рук от лица:

– Я не прочь рассказать вам об этом, отец мой, потому что это на самом деле будет скорее защитой для бедного герцога, а не изменой ему. Вам приходилось слышать о том, как он едва не лишился своих владений?

Священник покачал головой, и библиотекарь продолжал свой рассказ, услышанный от предшественника, который был его наставником и покровителем и которому он полностью доверял. До определенного момента это была вполне обычная история об упадке великого рода – история, связанная с именем семейного юриста. Впрочем, юристу хватило ума для честного обмана, если вы понимаете, что я имею в виду. Вместо того чтобы воспользоваться доверенными ему средствами, он воспользовался неосмотрительностью герцога и поставил семью на грань разорения, когда герцог был вынужден передать эти средства ему в собственность.

Юриста звали Исаак Грин, но герцог всегда называл его Илайшей – вероятно, из-за его лысины, хотя ему было не более тридцати лет[1]

. Он возвысился очень быстро, но начинал с грязных делишек: сначала был доносчиком или осведомителем, потом занимался ростовщичеством. Но в качестве поверенного в делах Эйров ему, как я уже говорил, хватило ума соблюсти все формальности перед тем, как нанести последний удар. Это произошло за обедом. Старый библиотекарь сказал, что он никогда не забудет блеск абажуров и графинов, когда маленький юрист со своей неизменной улыбкой предложил крупному землевладельцу разделить свое состояние между ними. Последствия не заставили себя ждать: герцог в мертвой тишине схватил графин и разбил его о лысину своего поверенного в делах с такой же внезапностью, как сегодня разбил бокал в саду. На голове Грина остался красный треугольный шрам, и выражение его глаз изменилось, в отличие от улыбки.

Он поднялся на нетвердых ногах и нанес ответный удар в манере подобных людей.

– Я очень рад, потому что теперь могу забрать поместье целиком, – сказал он. – Оно достанется мне по закону.

Лицо Эксмура было белым, как мел, но его глаза сверкали.

– Оно достанется вам по закону, но вы не возьмете его, – произнес он. – Почему не возьмете… Почему? Потому что для меня это будет трубным гласом в день Страшного суда, и если это случится, то я сниму свой парик… Ты, жалкий ощипанный утенок, каждый может видеть твою лысину – но ни один человек не сможет увидеть мою и остаться в живых!