Лингвистическая психотерапия

В качестве знаковой системы, семиосферы или суммы текстов культура, обладающая сложной внутренней организацией, может существовать только в диалогическом взаимодействии с иным пространством, внеположным ее собственному. В качестве такого антецедента может мыслиться иная культура, природа (как хаос, неупорядоченность, стихийность), "тот свет" (враждебный, противоестественный, опасный) и т.п. Ведь знаковая система, оставаясь сама собой (совокупностью означающих (средств означивания, знаков) и означенного содержания), для выполнения своей основной функции (кодирования. означивания, генерирования новых смыслов и концептов) нуждается в означаемых – невыраженных, не оформленных знаково содержаниях, которые станут в дальнейшем, в процессе развития системы ее новыми структурными элементами – значениями и смыслами. Такую точку зрения развивают исследования семиотики культуры, выполненные представителями тартуско-московской школы (см. 42, 45). Однако она не единственно возможная.

Внележащим для культуры (всеобщего) пространством является также и субъективная психическая реальность индивида – не просто как единичное и особенное, но взятая со стороны своей потенциальности, представленная теми аспектами внутреннего опыта, которые пока еще не означены и/или в принципе невыразимы

(например, из-за отсутствия в системе культуры адекватных семиотических средств). В точках соприкосновения семиосферы культуры с психической реальностью субъекта интенсивно идут процессы означивания, это зона активного семиозиса, заполненная конгломератом элементов, находящихся в самых различных отношениях друг с другом – ассоциативных, комплементарных, взаимно-неоднозначного соответствия и т.п. Сталкивающиеся интенции, значения и смыслы колеблются между полной тождественностью и абсолютным несоприкосновением. Кроме того, пространство субъективного семиозиса обладает своеобразной "памятью" о своих прошедших состояниях, точнее, содержит некий внутренний критерий точности и достаточности, эффективности подбора означающих: всем знакомо чувство удовлетворения или неудовлетворенности при попытке выразить в акте коммуникации субъективный оттенок смысла.

В жизненно значимых ситуациях субъективный семиозис приобретает экзистенциальный характер. Стремление индивидуальности утверждать и отстаивать свои концепты окружающего мира и жизненные смыслы часто входит в противоречие с ценностно-нормативными аспектами культуры. Недаром Ж.Батай называл внутренний опыт путешествием на край человеческих возможностей. При неистовом стремлении выразить подлинную природу внутреннего опыта себя приходится отбросить внешние средства. "Понять это, – пишет Батай, – значит последовательно оспаривать все мнимости, благодаря которым мы прячемся от самих себя... Я бы мог сказать следующее: внутренний опыт – это экстаз, а экстаз, как кажется, – это сообщение, которое противится сосредоточенности на себе. Но сказав такое, я бы уже

узнал и нашел (было время, когда я так и думал)...В конце концов я увидел, что сама идея сообщения оставляет тебя в наготе, в полном неведении" (9, с.32-33).

Устранение мнимостей, о котором пишет Батай, вовсе не является бунтом против культурных норм и ценностей, его нельзя свести к проявлениям контр-культуры. Это скорее попытка внутренней природы субъекта восстать из-под "тяжести тысячи снов, принесенных словами". Батай, признанный мастер соединять несоединимое и выражать невыразимое, очень близко подошел к пониманию психологической природы противоречия между всесилием и тотальностью процессов культурного кодирования и их неспособностью выразить глубоко интимные аспекты значимых переживаний, из которых складывается внутренний опыт экзистенции каждого человека.

Культура, основывающаяся на определенной схеме универсума, открывает своему носителю пространства возможной речи – то есть способов, которыми человек способен мыслить, переживать, понимать и говорить что-то об универсуме. "Русла, в которых возможна речь, – пишет А.Д.Шоркин, – есть тот диапазон небессмысленного, за пределами которого в данной культуре невозможно никакое понимание и созидание" (72, с.8). Иными словами, культура, создающая возможность говорить о чем-то, одновременно задает и континуум того, о чем невозможно говорить. Внутренний опыт, представленный, помимо прочего, бессознательными психическими содержаниями и неосознаваемыми структурными и динамическими формами психэ, при всей своей трудноуловимости, мгновенности (мерцание смыслов, прихотливая мозаика переживания-понимания), в значительной мере попадает в этот континуум. Почти любая попытка выразить и коммуницировать его обречена на неудачу.