Лингво. Языковой пейзаж Европы

Неудивительно, что шведы давно пытались что-то поменять. В начале XX в. в качестве официального единственного числа некоторое время пытались использовать ni (которое до этого обозначало только множественное число), по аналогии с vous во французском. Однако этот вариант сочли недостаточно уважительным, потому что при этом подразумевалось, что у адресата нет никакого титула. Другой вариант сводился к тому, чтобы полностью отказаться от обращения во втором лице за счет использования громоздких конструкций типа: «Будет ли позволено печенье?» (вместо «Не хотите ли вы печенья?»). Но это было неуклюже и даже стало считаться невежливым.

Когда реформа назрела, она произошла быстро. В начале 60-х еще соблюдалась осторожность. Но к концу десятилетия даже премьер-министру тыкали, как любому прохожему. Только членов королевской семьи это не коснулось.

А что сейчас? Никто не жаждет вернуться к старой системе, но неформальное местоимение du начинает уступать более формальному – ni. Постепенно эти два местоимения стали символизировать расслоение общества. Прогрессивные шведы не любят ni. Оно указывает на возврат к классовому обществу, пишет социал-демократический советник Бритта Сетсон в своем блоге Nyabrittas. С ее точки зрения, это обращение стало обязательным в магазинах исключительно для того, чтобы поставить на место продавцов.

Более консервативные шведы, напротив, досыта наелись du. Для писательницы Лены Холфве вся эта кутерьма вокруг обращения по имени – выражение ложно понятого равноправия, а блогер, пишущий под именем Бенсио де Уппсала, ратует за более широкое употребление ni (он называет это ni-реформой): «В странах, где сохранились остатки цивилизации, степень близости можно отразить с помощью правильного выбора слов». У консультанта по этикету Магдалены Риббинг еще более радикальная позиция: она предлагает полностью отказаться от местоимений второго лица, чтобы никого не обидеть. Но, как показывает шведская история, это решение не работает.

Поводом для идеологических баталий в Швеции служит не только местоимение второго лица. С третьим лицом тоже не все гладко. В большинстве европейских языков мужские и женские местоимения различаются: в шведском hon – это она, han – он. По умолчанию традиционно использовалась мужская форма местоимений (например, врач должен знать, как ему действовать в критических ситуациях), но во многих языках сейчас пытаются найти нейтральную альтернативу. В английском, например, наибольшее распространение получило использование в роли единственного числа they

(они) (типа: врач должен знать, как им действовать в критических ситуациях). Но шведы – или, говоря точнее, некоторые шведы – всех перещеголяли, изобретя новое местоимение hen, которое означает он или она. Само слово возникло, похоже, под влиянием соседского финского, где есть только одно местоимение третьего лица единственного числа – hän. Как ни странно, новое шведское местоимение делает быстрые успехи, хотя обычно местоимения сопротивляются плановым изменениям (в отличие от изменений спонтанных). Наиболее радикальные гендерные активисты даже требуют вовсе отказаться от традиционных местоимений hon и han, повсеместно заменив их на hen. Этот вариант в Швеции вряд ли пройдет, но более умеренный может и закрепиться. И тогда через десять-двадцать лет

han-реформа станет в истории шведской социальной и языковой политики в один ряд с du-реформой Брора Рекседа.

 Moped (мопед) – так называемое слово-гибрид шведского происхождения, составленное из слов motor (мотор) и pedaler (педали). Smorgasbord (шведский стол) и angstrom (ангстрем) – это англизированные версии smörgåsbord

и ångström.

 Lagom – ровно то, что нужно, ни больше ни меньше, в нужной степени. Дословно – примерно «в соответствии с законами».

19

Четыре страны – не просто клуб

Каталанский

Если вы узнаете о существовании небольшой страны под названием Гретланд, то на каком языке предположительно говорят ее жители? Наверное, на гретландском. А если вы узнаете, что в некой стране из отдаленного уголка Европы государственный язык называется марельским, то как, по-вашему, называется эта страна? Конечно, Марелия. Это показывает, как тесно в нашем мозгу связаны страна и язык. Подсознательно мы ожидаем, что страны и языковые ареалы совпадают: в Финляндии говорят по-фински, Болгария – родина болгарского, в Португалии живут носители португальского и т. д.

Но если внимательно посмотреть на лингвистическую карту Европы, то откроется совсем иная картина. Если политическая карта состоит из цельных однотонных кусков, то карта языков местами похожа на разноцветную мозаику, а местами – на пол, засыпанный конфетти.