Липовый барон

— Там пустота. Но какая разница, если ты со мной! И если ты меня любишь! — опять улыбается.

— Мышонок? — мой голос звучит жалко.

— Я могу быть и ей. Пойдём.

Меня клинило в бреду, вспомнилось почему-то нелепое:

Если однажды вдругСмерть повстречаешь ты,То от неё не бегиИ ей в глаза посмотри.Помню когда-то яСам встречи с ней искал,И танцевать с ней хотел,

Раз в жизни всё потерял.Но я её пугалТем, что, встречаясь с ней,Снова в глаза смотрелИ улыбался… Ей…

Пришёл в себя не сразу. Всё та же ночь. Всё тот же лунный свет. Холод. Я дрожу в ознобе. На диване отпечаток тела. Я чётко занимаю половину дивана. Вторая половина словно после неё.

— Нет! Вернись! — ору я спросонья. — Я пойду…

Но её уже нет…

* * *

— Ты здесь? — спросил меня жрец.

Давайте я не буду повторять первых своих слов. Скажу только одно: наверное, я первый человек, который обматерил жреца бога смерти. Правильно я хотел ему вилку в руку вонзить. Тварь он такая!

* * *

В третий раз я вернулся в себя не сразу.

— Ты здесь? — повторно спросил меня жрец.

— Старик, ты гад! — первое, что я смог произнести без мата.

— Не останавливайся! Говори! Сейчас надо говорить! Что видел?!

Я умолчал про Егорку Летова, Константиныча и Сталина. Рассказал про свой сон. Не рассказал, кто такая Мышонок, да и вам этого не надо знать. Сыпал просто своими ощущениями в общей картине. Старик-жрец на мой рассказ долго молчал. У порога валялись тушки его ученика и моего Гумуса: их, понятно, тоже накурила уже потухшая курильница.

— Хорошая ночь, — только и сказал старик. — Ты увидел свою смерть. Хорошая ночь!

— А она красивая, — невольно вырвалось у меня.

Старик-жрец только улыбнулся…

— Когда устанешь жить, позволь себе полюбить. Эта женщина убьёт тебя быстрее, чем все твои враги… — выдал он каким-то изменённым голосом.

Пророчит, что ли? Хотя! Какой он хренов пророк?! Я и сам без наркоты и культовых служащих это знаю…

Глава 3

О земляках,

быте бездомных воинов короля и талантах Гумуса

После этого визита к жрецу Рарнора у меня отпало всякое желание с ним общаться. Кто бы и что ни говорил о том, что нервы восстанавливаются, но я точно знаю, что с психикой не так. Наркоманы — конченые ублюдки и отморозки. Даже вроде невинные гашиш и травка ломают психику. Я знаю, о чём говорю. Насмотрелся торчков всех мастей.

Это на всю жизнь, даже если человек давно в завязке. «Сплошная», как и сам гаш, делает из человека безэмоциональный овощ, оставляя только холодный разум.

А ведь сколько ещё всякой дури в самых разных формах потребления: от дешёвого клея до жидкой наркоты вроде бутирата, грибов или тарена.

У всего свой эффект, но всё только в долг. Как сами торчи говорят: на время ты получаешь вдвое больше обычного, но потом платишь, как за десять.

Доходит до того, что хрен не стоит без дозы. Или, что ещё хуже, стоит, но толку-то: удовольствия никакого, хоть семенем всё вокруг залил…

* * *

После визита к жрецу в таверну меня подкараулил на выходе какой-то дебил. Я ещё от накурки не отошёл, а он дуэль затевает.

Гумус по науке от моих сослуживцев в тысяче обходит дурака на сто градусов.

— Да иди ты, дебил! Сегодня такое прекрасное утро, чтобы умереть. Что ты ко мне лезешь? — сорвался я на отходняке от накурки.

Бретёра или просто придурка, что нарывался, мои слова, видать, сильно задели. Кем бы он там ни был, но быстро как-то убежал.

Поднимаю свою руку. Она чуть заметно дрожит.

— Гумус! Что у меня с глазами?

— Кор… У вас зрачков нет…

Жрец! Сука!

— Поедем, Гумус, — слышу хрип своего голоса. — Не бойся меня. Ты мой оруженосец…

Для тех, кто не понимает. Когда башню срывает, то убиваешь всех подряд, и если тебя в российских реалиях не посадили, то ты либо убиваешь в глуши, либо достаточно умён, чтобы не попадаться.

В такие моменты сдерживают только принципы. Непреложные правила, которые тебе общество записало в подкорку. Я не бью лежачих больше пяти раз, конечно, если они не сопротивляются. Луплю любое тело на пути, не разбирая, свой это или чужой, даже если это моя любимая женщина.

Просто они все знали, что это уже не я, а то, что всегда скрыто в глубине моего подсознания. И потому ни разу за свою жизнь не бил любимых женщин. Лежишь и не двигаешься, и тебя минует. Я об этом всегда, как бы в шутку, предупреждал, замечая, что когда у меня голос начинает сильно хрипеть…

Жрец! Сука! Я до сих пор неадекватен! Я всё ещё под вашей накуркой! У меня же зрачков нет!

— Едем домой, Гумус, — голос хрипит, но теперь я знаю, что мою психику ломает, а значит, я лучше себя контролирую.

* * *

Дальнейшие три дня в карауле прошли сами собой. Гумус с Юдусом отрабатывали имитацию тесака против каролинга. Пару раз и мы с Юдусом сходились, фальш против каролинга, но быстро на это забили.