Лирика 30-х годов

Застывшая за ночь, звенела дорогаПод конским копытом на весь суходол,А к вечеру стало теплее немного,И снег с потемневшего неба пошел.Сначала совсем неуверенный, редкий,Как будто высматривал место, где лечь,Потом осмелел и серебряной сеткойУ каждого дерева свесился с плеч.Ты вышла и взять не хотела косынкиПуховой, что я за тобою принес;И видел я — таяли сразу снежинки,Попавшие в желтое пламя волос.Вернулись, а комната — словно другая,Уютней, домашнее стало тепло.И долго сидели мы, не зажигая

Огня, и от счастья нам было светло.

Человек

Ветер странствий, соленый и горький,Им да звездами юность полна.В море бриз. Апельсиновой коркойЗа лиманом желтеет луна.Степь лежит молчаливо и мудро,Одиноких раздумий сестра.Быль иль небыль намедни под утроРассказал этот старый Чудра?Не ответишь вовек — и не надо,Только б верилось в дни неудач:Волю девушки ценят, как Радда,Парни любят, как Лойко-скрипач.А еще… Не наврала цыганка,

Указала она, погляди:Поднял сердце горящее Данко,Чтобы путь озарить впереди.Не о том ли мечтает он с детства,Затаив неребяческий гнев,И прислушаться и приглядетьсяК человеческим судьбам успев.Дед Каширин, кунавинский книжник,Поучал за виски теребя:«Коль рубашки не снимешь ты с ближних, —Значит, ближние снимут с тебя».Враки! Снимет рубашку хозяин,Если будешь покорен, как вол.И от нижегородских[14] окраинОн до Черного моря дошел.

Вьется в небе над ним спозаранкуЖуравлей путеводная нить.Если в мире не сыщется Данко,Он сумеет его заменить!Ветер странствий, соленый и горький,Им да звездами юность полна.В море бриз. Апельсиновой коркойЗа лиманом желтеет луна.

«Чуть дымятся луговые плесы…»

Чуть дымятся луговые плесы,Даль тепла, светла.То не ты ли косы у березыНа ночь заплела?То не твой ли на реке гремучейВиден переход?

Не твоим ли голосом над кручейИволга поет?Пусть не видно в травах непримятыхТвоего следа,Сердце верит: где бы ни была ты —Ты со мной всегда.И когда в лугах синеют росы,Ты на склоне дня,Заплетая косы у березы,Вспомнишь про меня.Про меня, про вешки в дальнем полеДа про те холмы,Где, грустя и радуясь до боли,Подрастали мы.

«Из камня высеченный идол…»