Лиса под прикрытием

– Предположительно девственна. Прекрасно сложена. Впрочем, вы все видите сами. А еще она чуткая и послушная. Заставит любого унестись в царство наслаждения. Давайте же, мои дорогие, узнаем, кто будет первым!

Он вновь поднял крышку ларца и еще дольше возился с, перебирая сложенные листы. И, наконец, вытащил один.

– Итак, владельцем на час крошки Мари становится… номер восемь!

– Я! Я! Я! – завопил тучный мужчина в узком фраке, очень похожий на градоначальника. – Эта рыжая девка моя! У меня номер восемь!

Он поднял руку, показывая всем желающим приглашение.

– Ошибаешься, – внезапно проговорил знакомый голос. Весьма злой голос.

Мужчины расступились, и я снова увидела Самуэля. В который раз за этот день.

Он подошел к мужчине во фраке и бесцеремонно отобрал приглашение. Восьмой было дернулся, чтобы вернуть золотой прямоугольник, но наткнулся на кулак Самуэля и рухнул, как подкошенный.

Никто не мешал, все молчали. Замерла и чета Мошано, но все глаза глядя на происходящее. Самуэль подошел к помосту и протянул руку.

– Иди ко мне, Мари.

На этот раз в его голосе не было злобы, только усталость и нежность.

– Иди сюда.

Я протянула свою ладонь и шагнула с помоста, оказавшись в его объятьях. Не в силах терпеть, коснулась губами его рта. Он ответил, но я не успела насладиться, коварная тьма обморока унесла меня далеко-далеко.

Глава четырнадцатая

Первым, что я почувствовала, был взгляд. Любопытный и беззлобный. Поэтому, наверное, я и не слетела с кровати и не забилась в угол, прячась от его обладателя.

Большие широко распахнутые глаза, длинные черные ресницы, курносый нос, веснушки, непокорная темная прядка, вылезшая из прически – за мной с большим интересом наблюдала малышка Карин.

– Здравствуй, – проговорила я, с неудовольствием слыша, как хрипл мой голос.

– Здравствуй.

– Где я, Карин?

Малышка сморщила нос.

– Как это где? У меня дома.

Теперь нахмурилась я.

– А как я оказалась у тебя дома?

– А ты разве не помнишь?

– Честно говоря, не очень.

– Тебя дядюшка принес.

– Самуэль! – ахнула я.

– Ага. Вчера вечером. Я видела. Не спалось, вот я и бегала по лестнице, подглядывала… ой…, – девочка смущенно захлопала ресницами. – То есть… я хотела сказать… пить мне захотелось, вот я и пошла на кухню, вниз, а там дядюшка тебя тащит.

От нарисованной в воображении картинки мне стало плохо, а когда память подкинула все то, что я вытворяла на приеме, и вовсе захотелось умереть. Вот прямо сейчас. Пока не вернулся Самуэль, не взглянул на меня всепрощающими черными глазами.

– Тебе плохо?! – воскликнула Карин. – Потерпи, Мари, я сейчас дядюшку позову!

– Не надо дядюшки! – встрепенулась я, но не тут-то было, Карин с криками убежала за дверь.

Живая Мать, помоги!

Я спряталась под одеяло, обнаружив, что одета в теплую длинную ночную рубашку. Какая радость. Впрочем, сильно легче не стало, стыд затопил с головой, и меньше всего мне сейчас хотелось видеть свидетеля моего безобразного поведения.

– Мари, вам плохо?

А вот и он судя по голосу, взволнован.

– Мари? У вас головокружение? Боль? Скажите, пожалуйста, не нужно терпеть.

– Со мной все хорошо, – прошелестела я из-под одеяла.

– Раз так, не могли бы вы показаться? Мне не особо удобно говорить с одеялом.

Я вновь ощутила, как запылали щеки.

– Не могу, простите?

– И почему же?

Живая Мать, неужели он не понимает, что если я вылезу на воздух, то сгорю от стыда?!

– Мари, вы там живы? Не задохнулись? Имейте в виду, длительное нахождение под одеялом плохо влияет на самочувствие юных кэр.

В голосе появились смешливые нотки. Да он издевается надо мной!

– Вы! Да, вы…, – пыхтя, будто еж, я выбралась из-под одеяла и уселась на постели. Самуэль стоял рядом и с интересом наблюдал за мной. – Вы издеваетесь?!

– И не думал, – помотал он головой. – Как вы себя чувствуйте, Мари?

Теперь в его голосе было лишь сочувствие, но от этого стало только хуже. В памяти еще ярче вспыхнули воспоминания.

– Хорошо, – ответила я и, всхлипнув, добавила. – Простите, но… ужасно!

– Голова болит? Доктор сказал…

– Нет, мое тело в порядке, но… я все помню, Самуэль, понимаете? Помню и не могу объяснить…

– Мари…

– Самуэль… прошу, дайте мне уйти! Я безмерно благодарна вам за все, но не могу больше обременять вас своим обществом… я… мне ужасно стыдно…

– Мари. – Он подошел ближе и взял меня за руку. – Посмотрите на меня.

Я замотала головой, не в силах поднять на него взгляд.

– Прошу вас.

Спокойный тон вместе с легкими поглаживаниями ладони сделали свое дело, я осмелилась взглянуть на него.

– Мари, вы ни в чем не виноваты…

– Но как же!

– Дослушайте, прошу.

– Простите.

– Вас опоили. Мерзкими запрещенными дурманными каплями, превращающими человека в существо, которого интересует только одно. Вы понимаете?

Я кивнула.

– Никто. Никто, ни единый человек не способен сопротивляться действию капель. Особенно такому количеству, которое вам дали.

– Тельма, – пробормотала я.

– Что, простите?

– Я знаю, кто опоил меня и Ольшу. Это Тельма, кэра Мошано, супруга градоначальника. Именно после того, как она угостила нас коктейлем, началось… все это.