Лишь бы не было войны

Своих давних (еще по демократической России) друзей я нахожу играющими в преферанс в отдаленной аудитории. Все они комсомольцы: и коммуникабельный Борис, в совершенстве постигший софистическое искусство, и ироничный скептик Андрей Титомиров, давший мне когда-то телефон баркашовцев (здесь он убежденный германофил, и носит в петличке студенческого вицмундира миниатюрный портрет Ганса Дельбрюкка), и обстоятельный поляк Андрей Малиновский - человек без родины (до сих пор из деликатности не могу выяснить его отношение к пакту Молотова - Риббентропа). Они и не догадываются, что мне известно об их альтернативном антикоммунизме в мире Нюрнберга, Мальборо и Интифады. Но я не подаю вида.

- Какая у нас сегодня тема семинара по политологии? - спрашивает Борис.

- "Критика мелкобуржуазных аспектов национал-социализма", - я в курсе.

- Что там со стипендией?

- Должны повысить. Я (то есть Вальдемар) вчера заходил в бухгалтерию.

- Как здоровье твоей супруги? - бестактный вопрос, сам ведь женат.

- Да все в порядке. Скоро партию заканчиваете?

Андрей Титомиров рассказывает анекдот про Сталина:

- Поехал Сталин в США. Встречается с Рузвельтом. Разговор заходит о преступности. А в США, надо сказать, полиция стреляет с бедра и без предупреждения. Рузвельт - Сталину: "Не веришь?" - "Нет". - "Ну давай!" Взяли по автомату, пошли. Ну, тот своих знает - им мало не показалось! А Сталин ходил-ходил: везде люди как люди. Наконец, видит - идут строем: все в кожанках, взгляд настороженный. Он всех перестрелял, приходит в наше посольство, а ему посол говорит: "Иосиф Виссарионович, у нас тут приехала делегация к американским рабочим, а какой-то идиот всех перестрелял!" - и продолжает: - А вы знаете, почему арабы присоединились к национал-социализму, а не к нашему коммунизму? - Я знал, почему, но промолчал.

- Дело в том, что в дословном переводе на арабский язык слово "коммунизм" означает "несправедливое разделение награбленного", а слово "социализм" - "справедливое разделение награбленного"...

- Так это готовый тост! - воскликнул Борис. - Так выпьем же за то!..

- Вы знаете, где у нас будут военные сборы?

- Нет. А что, ты уже узнал?

- Да. Как вы относитесь к сопкам Маньчжурии?

- Так что, на Дальний Восток поедем? Вот хорошо, я там никогда не был!

- Ну, и не много же ты потерял. Там жуткий климат и тучи комаров.

- Постой, так ведь комары только в тундре.

- Не веришь - проверишь.

Потом все стали почему-то говорить о снах, а Малиновский сказал по этому поводу:

- Я давно подметил, что конструкция, то есть режиссура сна зависит от умственного уровня, то есть начитанности человека. У людей попроще соблюдается это... аристотелевское правило единства места, действия и времени. А у людей образованных гораздо сложнее композиция: присутствует действие "за кадром" и "мысленная предыстория" событий.

Потом все стали считать общую сумму прожитых лет, и получилось 87. Тут же пришла миниатюрная Аллочка, подружка моей (то есть Вальдемаровой) супруги, поинтересовалась у меня, где она, и спросила, что это за поэт, у которого есть такая строка:

Без тебя и в Москве грусть...

Я предположил, что это кто-то из декадентов (чуть не сказал "из Серебряного века"), но оказалось, что это какой-то современный московский поэт с претензией на диссидентство. Андрей Титомиров сказал, что "такое дерьмо" его не интересует, и показал нам небольшой синий том "Избранного" из дневников Эрнста Юнгера.

Потом мы заторопились на семинар. Мой доклад на оном состоял из краткого сообщения о социальной окраске событий 34-го года в Германии и их влиянии на последующую историю Рейха.

День пролетел абсолютно незаметно, и в три часа я подошел к актовому залу на собрание комсомольского актива. Среди пришедших я с удивлением заметил одну мою знакомую с отделения философии науки, которая в моем деполитизированном мире подрабатывала в мухинском училище натурщицей. Кроме нее было множество совершенно незнакомых мне людей (при моей отличной зрительной памяти я там, у себя, знал в лицо почти всех студентов философского факультета). Двое из незнакомцев поздоровались со мной. Наконец появился Руслан и роздал всем присутствующим маленькие брошюрки с тезисами к начинающемуся в эти часы XXX съезду КПСС в Москве.

За Русланом появился секретарь Университетского комитета ВЛКСМ и начал заседание. Он представил нам инструктора Василеостровского райкома Арона Рувимовича Кизякберга - длинного тощего еврея, который сразу же взял широкий аккорд: