Лисьи броды

Автоматные очереди, лай пулемета, древесная щепа, осколки камней, визгливое тявканье пуль, и фонтанчики крови и пыли, и крики живых, и безмолвие мертвых. В основном эти мертвые – наши. Среди павших есть и китайские братцы «коты», но наших убито гораздо больше. Тарасевич убит. Артемов убит. Горелик убит. Где Пашка, мне неизвестно.

А ведь есть еще в армии Аристова и красноармейцы, просто он их пока почему-то не выпускает. Мы проигрываем. Мы уже проиграли. Мой расчет оказался неверен: полковник не устает управлять всеми куклами разом. Он и раньше был сильнее меня, а за годы, что я прожил вообще без чудес, он выучил новые и усовершенствовал старые.

И, высовываясь из-за обшарпанной стены лазарета, выпуская в дыму почти что вслепую короткие очереди из ППШ, я невольно про себя повторяю: полковник Аристов великолепен. Он достиг совершенства. Вот уже три часа он дергает марионеток за ниточки, он держит целую армию.

Что могу я противопоставить на поле боя такому учителю? Я плохой ученик. Мне никогда с ним не справиться. Я пытаюсь выдергивать, вырывать у полковника бесплотные нити, которыми он связал пустоглазых китайцев. Я смотрю в их пустые глаза и пытаюсь отнять у полковника их душонки, их воли. Я пытаюсь подчинить их себе – и я даже преуспеваю, но я беру их по одному, и я больше одного не удерживаю. Это медленно и тяжело. Быстрее и проще стрелять в них.

И я стреляю. Хотя и вижу, что победить невозможно, перевес на их стороне. Я просто делаю то, на что натаскивал меня мой учитель полковник Аристов. Я делаю то, что написано в японском кодексе чести «Путь самурая», который Аристов заставил меня выучить наизусть…

Ты не знаешь, что случится с тобой в следующее мгновенье. Победа и поражение часто зависят от мимолетных обстоятельств. Идти к цели нужно даже в том случае, если ты знаешь, что обречен на поражение. В любом случае избежать позора нетрудно – для этого достаточно умереть.

…В следующее мгновенье я вижу ее.

Она идет под пулями через площадь – так, как будто не помнит, что убила в себе свое чудо, что теперь она просто обычный, уязвимый, ничтожный, одним маленьким кусочком свинца изничтожаемый человек.

Рядом с ней, прижимаясь к ее ногам, как голодная домашняя кошка, идет лисица с тремя хвостами.

– Ты с ума сошла?! – я кидаюсь к ней. – Тут опасно! Уходи отсюда сейчас же!

– Я под защитой, – Лиза кивает на лисицу у своих ног. – Пули ее обходят. Никто не попадет ни в нее, ни в тех, кто с ней рядом.

Камышовые Коты стреляют по нам из винтовок – и мажут, мажут. Они подходят все ближе. И снова стреляют. И снова мажут.

Лисица выгибается дугой, прижимает морду к земле – и, кажется, издыхает. Я вижу ее гниющую шкуру, ее оскаленный череп, я чувствую запах лежалой падали. Это длится пару секунд. Потом я вижу стоящую на четвереньках обнаженную мертвую женщину. И тут же – живую. Это Нуо, та единственная, что выжила тогда в гроте.

Она поднимается на ноги и коротко кланяется мне среди пулеметных очередей. Из ее сосков течет молоко.

– Нуо теперь Старшая Мать, – говорит мне Лиза. – Старшая Мать умеет наводить лисий морок. Ты знаешь, что это?

– Нет.

– Знаешь, знаешь. Ты видел в святилище, как пал отряд Деева.

– Что она хочет за это?

– Она хочет вернуть реликвии из святилища. Лисье золото.

– Ты же знаешь, Лиза, у меня его нет. Я отдал его за Настю.

Она молчит. Зато говорит Нуо:

– Лисье золото всегда возвращается. Я его чую. Его привез с собой твой враг с седой головой и пронзительными глазами. Если я помогу тебе победить, ты отдашь мне это золото без всякой борьбы. Поклянись.

– Клянусь.

Она говорит:

– Мне нужно еще кое-что. Я никогда не покидала Лисьих Бродов, несколько сотен лет. Лошади меня боялись. А теперь… Я не умею вот это все – пароходы, поезда, самолеты… Ты мне поможешь попасть в Австралию? Я заплачу.

Она кусает себя за запястье – так глубоко, что кровь выхлестывает из ранок, – и этой кровью вычерчивает на площади вокруг нас с Лизой, вокруг валяющихся на брусчатке убитых, вокруг плаката «Смерть врагам советской Маньчжурии», вокруг сидящего под плакатом доктора Новака со стянутыми ремнем руками, – вычерчивает широкий багровый круг, извиваясь, хихикая и нечленораздельно, тоненько напевая.

Когда она замыкает круг, воцаряется почти полная тишина. Стрельба прекращается. Только доктор, раскачиваясь, бормочет:

– Имею сообщить, все правильно, только смерть… Имею сообщить… Выйдут мертвецы, только мертвецы…

К начертанному Нуо кругу со всех сторон площади стягиваются китайцы – «камышовые коты» с красными косицами в бородах. Их много, десятка три. Они молчаливо нас обступают. Они целятся в нас из своих винтовок и ружей. И разом стреляют, в последний момент изменив направления стволов. Они стреляют друг в друга. Мы оказываемся в кольце мертвых тел.