Лисья нора

Разумеется, он был взбудоражен, ибо еще ни разу в жизни не только не ездил на поезде один, но и никуда один не ходил, кроме как в школу, в близлежащие магазины по маминым поручениям да на игровые или спортивные площадки рядом с домом. По мере приближения этой долгожданной поездки он, мечтая о ней, почему-то представлял себе, что в вагоне никого не будет, что он сядет возле окна и примется считать станции и разъезды, любуясь коровами и лошадьми и прислушиваясь к перестуку колес поезда, который будет мчать его в горы, где живут Хью и Джоан. Оказалось, ничего подобного.

Вагон был набит битком, стоял жуткий шум, а за развернутыми листами газет и широкими спинами пассажиров Кену ничего не было видно. На остановках люди сходили, но влезало еще больше. Его толкали и пихали чужие колени, локти и раздутые рюкзаки. Ему наступали на ноги. В горящие от волнения щеки то и дело тыкались углы чемоданов, а свертки и рукава проезжались по голове. От собственного тяжелого чемодана было и вовсе невмоготу. За всю его жизнь еще ни один час не тянулся так долго.

В Белгрейве, на конечной остановке, люди рекой хлынули из вагона, и Кена, почти готового заплакать, вынесло вместе с ними. Ничего похожего он и представить себе не мог. Ему пришлось приложить максимум усилий, чтобы устоять на ногах, не упустив из рук чемодана, пока окруживший его водоворот из высоченных, как деревья в лесу, людей, подхватив, нес его по длинным крутым сходням. Куда его несут, он не знал, но надеялся в конце платформы разыскать автобус.

Мама объяснила ему, где обычно ждет автобус, однако он все перезабыл и, хотя жалобно, то и дело вопрошал: «Где сесть на автобус в Монбалк?» — никто, казалось, его не слышал. Все эти рослые важные люди спешили на свои автобусы, и никому не было дела до мальчика, растерявшегося от страха, что его вот-вот затопчут. Кен вдруг почувствовал себя маленьким. Еще ни разу ему не доводилось испытывать такого чувства.

— Тебе куда, в Монбалк? — раздался чей-то голос.

К нему наклонился какой-то высокий мужчина, шагавший рядом.

— Да!

— Пойдем со мной.

Кен, спотыкаясь, потому что тащить чемодан было что тащить якорь, бросился вслед за мужчиной, боясь потерять его из виду.

— Поспеваешь? — оглянулся мужчина.

Лицо Кена, должно быть, выражало полную безнадежность, потому что мужчина остановился.

— Что у тебя там? — спросил он. — Кирпичи, что ли?

И, выхватив чемодан у Кена из рук, снова устремился вперед так, будто чемодан ничего не весил. Кен почти бежал, чтобы поспеть за его длинным шагом, и беспрестанно твердил:

— Спасибо. Спасибо. Большое спасибо.

Мужчина не откликался, а может, и не слышал его.

— Вот твой автобус, — показал мужчина, спустившись с платформы, — вон тот.

И снова Кен оказался наедине со своим тяжелым, как якорь, чемоданом, а со всех сторон на него напирали люди, стоявшие в очереди на посадку в большой красный автобус; ему так хотелось плакать, что из глаз, испугался он, вот-вот брызнут слезы. А он-то мечтал о полном приключений самостоятельном путешествии, о поездке не в машине родственников, а в автобусе, где он сам, как взрослый, заплатит за билет и будет вести себя так солидно, что у мамы в следующий раз на его счет не возникнет никаких сомнений. Как здорово пожить в горах у тети Кэт с дядей Бобом и их детьми! Каждая минута, проведенная у них, должна быть только в радость!

Люди напирали со всех сторон, пока он, волоча чемодан, взобрался по высоким ступенькам в автобус и очутился перед раскрасневшимся от духоты водителем, протянувшим руку в ожидании платы за проезд.

— Куда? — спросил водитель, будто не зная, куда идет его автобус.

— В Монбалк, — испуганно ответил Кен. — А что, разве вы не туда?

— Десять центов.

Кен не мог найти кошелек, который дала ему мама.

— Быстрее, сынок. Десять центов.

Лицо водителя, приблизившись, стало совсем красным и сердитым. По крайней мере, Кену так показалось.

— Есть у тебя деньги?

Кен яростно закивал, продолжая безуспешно шарить по карманам.

— Тогда входи, — сказал водитель. — И пробирайся в конец автобуса. Заплатишь при выходе. А чемодан поставь вон туда, за поручни. Не мешай проходу, сынок. Быстрее, быстрее! А ну, кто-нибудь, помогите парнишке. Бросьте его чемодан вон туда.

Кен всхлипнул, но никто его не услышал. Люди до того разомлели от жары, что ничего не слышали — лишь бы побыстрее добраться до дому, а пока их заботило только — одно усесться поудобнее. Было почти половина седьмого — последний автобус. Люди толкались изо всех сил.

Кен пробрался в конец автобуса, но и там все места уже были заняты, поэтому ему пришлось стоять. Он шарил по карманам в поисках кошелька, чувствуя, как его охватывает слабость и начинает трясти и тошнить. Кошелек пропал. А ведь в нем были обратный билет на поезд, двадцать центов за проезд на автобусе и пятьдесят центов на разные расходы.