Лисья тень

— Само собой. — Пожилая ёкай указала на дверь своей лачуги. — Ты что, и впрямь думаешь, что храм — это единственное место, где можно поселиться? И что монашеский образ жизни — единственный из возможных? — Она поморщилась. — Лисенок, за стенами монастыря целый мир. Полный чудес, богатств, хаоса и того, что ты себе даже вообразить не можешь. Ты только попусту растрачиваешь свою жизнь и таланты, оставаясь в храме и слушая, как люди бубнят о том, что правильно, а что нет. Кицунэ рождена не для того, чтобы сидеть в клетке. Разве тебе не хочется сбежать из нее и увидеть все, чего тебя лишили?

Слова Тануки-баба вновь всколыхнули во мне тоску по миру за стенами храма, интерес и любопытство. Я и впрямь хотела познать этот мир. Увидеть места, о которых рассказывал учитель Исао, — огромные города и дикие чащи, где еще не ступала нога человека. Побывать в Кин Хейген Тоши, великой золотой столице, взобраться на самую высокую в Ивагото гору, прозванную «Пальцем Бога» — поговаривали, что она достает до самого неба! Увидеть купцов и самураев, аристократов и крестьян, гейш и разбойников, фермеров и рыбаков…

Раньше я не обращала особого внимания на такие мысли, но я очень устала от того, что мою волшебную силу вечно норовят ограничить. Оттачивать лисью магию мне разрешалось только под наблюдением монахов, а когда я пользовалась ей, чтобы кого-нибудь разыграть или просто побыстрее закончить с работой, меня всякий раз наказывали. Но если я сбегу и стану по-настоящему свободна, то смогу делать все что захочу!

Но тогда мне придется распрощаться с монахами и с той единственной жизнью, которую я знала. А орден храма Тихих Ветров хоть и отличался малочисленностью, строгостью и закрытостью, но все же дарил мне защиту. А я как-никак просто кицунэ, даже не чистокровный ёкай. Я не была готова к такому смелому решению.

— Я не могу просто так взять и уйти, Тануки-баба, — сказала я сгорбившейся фигуре напротив. — Куда я пойду? Как буду жить?

Тануки-баба сощурилась.

— «Как буду жить?» Что за вопросы? — фыркнула она. — Ты же кицунэ, девочка моя! Пойдешь, куда захочешь. Жить будешь, как тебе самой нравится.

— Но я ведь только наполовину кицунэ, — напомнила я. — И всю свою жизнь прожила с монахами. Я и не знаю, как быть лисой.

— Не знаешь, как быть лисой? — Тануки-баба откинула голову и рассмеялась так, что из пасти брызнула слюна. — Бедненькая кицунэ, — ехидно протянула она. — Слишком долго ты прожила с этими людишками — так долго, что заразилась их «человечностью»! — Она с негодованием взглянула на меня. — Пойми, ты лиса. Тебе вовсе не нужно учиться быть кицунэ. Ты уже кицунэ.

— Но…

— И не надо мне сказки рассказывать про эту твою «людскую сторону». — Тануки-баба оскалилась, обнажив острые желтые зубы. — Даже капли крови ёкая достаточно для того, чтобы полностью подавить в себе людскую природу, если ты того хочешь. Нужно всего-навсего решиться жить только как кицунэ, а не как человек.

Решиться жить только как кицунэ? Как это? Есть ли для этого особый ритуал? Мне вспомнились слова Дэнги о том, что природа ёкая во мне затмевает людскую природу. Может быть, именно этого боялись монахи? Того, что я превращусь в ногицунэ, злобную дикую лису, обожающую страх и хаос и охотящуюся на людей при любой возможности?

Я с трудом сглотнула.

— Но что, если мне не хочется жить только как кицунэ? — спросила я, и Тануки-баба нахмурилась. — Что если мне нравится быть получеловеком и полулисой?

— Значит, ты просто дурочка, — резко ответила она — И все твои старания впустую. Быть человеком очень трудно, лисенок. Даже у людей это плохо получается. Людской мир полон ненависти, предательств, печали и смерти. Он невыносим для большинства ёкаев и ками. Все, что так ценят люди — любовь, честь, сочувствие, понимание, — нам, ёкаям, совершенно без надобности, ведь оно приводит к страданиям и отчаянию. Куда проще оставить все человеческое и стать кицунэ. Мир духов и ёкаев куда проще мира людей.

— Я не понимаю, Тануки-баба.

— Само собой. — Тануки-баба помотала косматой головой, но ничего объяснять не стала. — Ты еще лисенок и совсем не знаешь мира. Но узнаешь. Непременно узнаешь, если продолжишь попытки удержать в равновесии две свои природы. Со временем ты разберешься, каков на самом деле этот людской мир, и поймешь, что лисой быть куда проще, чем человеком. — Она опустила голову и повела кончиком носа. — Что ж, чашки опустели, рыба вся съедена. Значит, пора спать.

Я встала и поклонилась старой тануки: не стоит спорить с привычками пожилых ёкаев.

— Я пойду домой, — проговорила я, отступая назад. — Монахи, наверное, уже ждут меня со своими нотациями. Спасибо за чай и за разговор, Тануки-баба.

Уже у двери старая тануки окликнула меня. Я обернулась: приземистое пушистое создание сидело посреди огромных куч мусора, и желтые глаза светились в полумраке.