Листея

Особых происшествий не было, за этот условный семестр я успел познакомится с большинством одногруппников, и вызвать симпатию у многих преподавателей, по словам Федора Владимировича Выговского, учителя истории, своим “Спартанским упорством”. Тревожила Надежда, на людях постоянно сверкает, а в меня бросает тревожные взгляды, когда осмеливаюсь подойти, отнекивается, что странно. За то радовала дружба с Васей, что не давал унывать моему вечно витающему в облаках мозгу, такой старший товарищ было очень полезен и в плане учебном, и моральном. В общем дела шли неплохо, пока я не столкнулся с одним серьезным потрясением.

* * *

– Рудченко! Выглядишь как жертва Освенцима, плохо спал прошлой ночью?, – примерно таким остроумием красовался Федор Владимирович, перед лекциями и между бесконечными телефонными спорами со своей женой, что по общему настроению беседы, не просто не давали спуску мужчине, а и контролировала суженого как мать сыночка. Интересным был и факт, что он никогда не выходил из аудитории, больше того, узник брака постоянно искал поддержки у зала, а этот зал только понимающе вздыхал, выражая немую ментальную заботу о учителе. Можно было ужаснутся к чему привела жизнь Выговского, таки Вася с Валей, сводились к мнению, что свой путь каждый выбирает сам, и на тропу матерого подкаблучника тоже вставали в здравом уме. Даже это не мешало преподавателю всегда смотреть горящим, и жутко дружелюбным взглядом, сквозь свои маленькие, прямоугольные очки. Иногда он резко взмахивал мудрою головою, отгоняя приставучие кудри, что закрывали зрение, – вот если честно, я бы вторую мировую по другому начал, во первых я не начинал бы её в 39-том.

Иногда я удивлялся почему Выговский не преподает философию, ведь его тирады являлись довольно крепкой позицией, что совмещали трактаты Фрейда, Платона и Ницше. Часто лекции превращались в дебаты, когда Вася пылающим взором сверлил учителя, доказывая ему почему в холодной войне победила не та сторона и почему коммунизм “рай на Земле”. Я не вмешивался в подобное, меня просто восхищала высота полета мыслей, что кружилась над столицей, восхищало, что я коснулся недоступного в моей селе, запретного плода знаний.

– Время вышло, вы свободны, – молвил Федор и спрятал наручные часы за рукавом рубашки, – отлично поработали сегодня!

– Валя!, – голос Васи отражался в громоздкой аудитории, что напоминала огромные ступени с длинными столами и лавочками, – подожди минутку!, – в попехах закинув свои вещи внутрь рюкзака, парень ловко спустился к столику, – пошли, прогуляемся.

Поднявшись, мы вышли в коридор, что был набит вечно тараторящими студентами, которые спешили по своим делам, создавая ощущение автомобильной дороги, где каждому не хватает места чтобы проехать.