Листея

Это не было похоже на Василия, тот самый Вася бы выложил всю информацию прямо на стол еще в аудитории, когда этот ищет потайной угол, а в идеале заманивает в свою комнату. Парня будто обливало контрастным душем, то он разворачивается с полной готовностью что-то сказать, как резким движением ускоряет шаг и ведет дальше. Я успеваю только ловить кончик его плаща, с каждой минутой интерес захватывал меня все больше, но бессилие перед неразговорчивым человеком заставляло молча терпеть.

Текут эмоции в промежность судьбы.

* * *

Я всегда старался быть человеком праведным, независимым от чуждых эмоций и переживаний, но всегда ничего не получалось, всегда идеология, что строил внутри, рушилась на практике. В этот момент я решил, что настоящая сила – в правде, в горькой разрухе твоего сознания, что именуется истинной.

Шел проливной дождь, за окном бесновались молнии, ветер вел деревья в бурный вальс по округе, капли барабанили по окнам, а я шел в полупустом и тускло освещенном коридоре общежития, злой как черт, всматриваясь в каждую дверь и прислушиваясь к каждому шороху. Как вдруг я услышал то чего боялся больше всего, услышал то, что ожидал услышать, но так не хотел. Громкие вздохи, стоны, полные удовольствия крики доносились с комнаты Надежды, при обычных обстоятельствах я просто подумал что дело её личное, или на крайний случай её соседок, но в этот миг, прекрасно зная, что та самая непорочная Надежда, торгует своим телом, аки гадюка извиваясь под разными ублюдками, понимая, что делает это не с добра, что девушка опустилась во все тяжкие, ради продолжения обучения, я попросту не мог сидеть камешком и терпеть.

– Давай, еще немножко, – светлая кожа Валерьяна побледнела еще больше, ведь этот голос, по старчески мудрый голосок – Федор Владимирович, который решил поддаться запретному плоду, напиться плотью несовершеннолетней.

– Как ты могла!, – я распахнул дверь, весь запыханный и красный начал выдавать давно заготовленный текст, – я верил в твое чувство собственной гордости, Надежда, но чтобы так!

Изумленная парочка в попехах прикрывая причинные места, пыталась объяснится, Надя орала что-то про безвыходность, про кризис и беспомощность, но мной овладел гнев, неистовый, яростный, звериная ненависть. Смотря на рожу того старикана, которому верил, которого так внимательно слушал, на кого подсознательно равнялся, не мог стерпеть, не мог развернутся и просто уйти, забыв о его поступке, она для меня больше чем знакомая, больше чем просто подруга, она мне – сестра.