Листья на ветру

Наверное, именно с этого дня я заболел. Никак иначе я не могу объяснить того состояния, в котором я находился. Я вдруг постоянно стал думать о ней, и она стала мне сниться. Эти сны были так реальны, что, когда я просыпался, я подолгу не мог сообразить что это: отрывки воспоминаний из каких-то событий или всего лишь мои фантазии. Я встречал её каждый день, мы попадались на глаза друг другу постоянно, даже не желая этого. Наверное, в этом не было ничего удивительного, ведь наш поселок так мал, что трудно не встретить в нем каждый день своего знакомого, но до того дня я её не встречал. Мне казалось, я знаю о ней все: над чем она смеется, из-за чего грустит, о чем мечтает, что будет делать вечером, хотя мы не сказали друг другу ни единого слова. Я вдруг вспомнил, как она качалась на качелях около своего дома, когда нам было шесть лет, как обожгла руку, пытаясь вытащить запеченную картошку из костра, когда нам было восемь, как играла в салки с подругами в старом парке и визжала так же пронзительно, как и остальные десятилетние девчонки. Я помню, как она рассказывала стихотворение нашего помещика, стоя у школьной доски, и тонкий солнечный луч играл на её черных, слегка вьющихся волосах. Она читала стих без всякого выражения, смотря в окно, как будто думала о совсем другом, и вдруг, запнувшись, замолчала и посмотрела на меня, как будто ища поддержки и я прошептал ей забытую ею фразу. В тот день я не знал этого стихотворения и в тот день я вдруг запомнил его на всю жизнь. Я слышал эти слова постоянно весь остаток дня и, даже засыпая вечером, я услышал вдруг её голос, нет, шепот, произносивший эти слова, и увидел её глаза, её лицо, и солнечный луч, скользящий по её щеке и по её губам.

Мне надо было обо всем этом подумать. «Ты стал какой-то тихий, – говорила тетя, – уж не влюбился ли? Может быть, что-то в школе не так?» Я никогда не мог понять, как эти женщины все подмечают, но это становилось невыносимо. Я старался уйти из дома, и у меня был хороший предлог: по воскресеньям я договаривался с дядей Семёном, что погуляю с его лошадью, Звездочкой. Ей нужна была хорошая пробежка, а дяде Семену было лень лишний раз выводить её на старый луг, и я упрашивал его разрешить мне на ней прокатиться. Я неплохо езжу верхом лет с десяти и даже могу брать небольшие препятствия. Звездочка очень умна и мы с ней быстро подружились. Когда стоишь рядом с нею и гладишь её, например, по шелковистой мордочке, она бьет правым копытом и как будто кланяется, она терпеливо дает вычистить свои подковы, расчесать гриву и хвост, обожает яблоки и кусочек свежего батона. Она знает все тропинки нашего леса гораздо лучше меня и, стоит мне задуматься и опустить поводья, как она сама решает отвезти меня в поселок. Она любит класть свою голову мне на плечо, совершенно не думая о том, что она тяжелая. У неё удивительные карие глаза с огромными пушистыми ресницами, и, когда она внимательно на тебя смотрит, кажется, что она умнее и лучше человека, что она все понимает и знает про тебя. Дядя Семен разрешал мне кататься на Звездочке в обмен на работу в музее-усадьбе, он работал там дворником. По выходным обычно приезжали туристы и все тропинки старого парка, длинная аллея, ведущая к усадьбе, должны были быть тщательно выметены, что непросто было сделать из-за сильного листопада. Дядя Семен не справлялся один с этой нелегкой работой, и я ему помогал. После трех часов такой работы, поначалу у меня так болели руки, что я не мог поднести к губам чашку с водой, такой тяжелой мне казалась метла, но за то лето и осень я привык к работе дворника и с удивлением обнаружил, что руки и плечи стали у меня мускулистыми. Тетя сказала, что я когда-нибудь стану похожим на Герасима из рассказа Тургенева «Му-му», но я думаю, что это неплохо. В общем, мне хотелось, конечно же, чтобы Света когда-нибудь увидела меня скачущим верхом на лошади, но наша следующая встреча произошла тогда, когда я подметал дорожки в усадьбе. Увидев меня, она насмешливо и как-то брезгливо подняла брови и, усмехнувшись, кивнула. Я еле слышно сказал ей «привет» и так и не услышал ответа. Она важно прошла по выметенной дорожке к дому, где стояла группа незнакомых ребят. Я видел, как они разговаривают о чем-то, хотя всеми силами старался не смотреть в ту сторону. Они все были хорошо одеты и у всех были какие-то странные одинаковые стрижки. Как бы это объяснить: от них разило благопристойностью и воспитанностью за несколько километров, складывалось впечатление, что им уже за сорок, и они работают по дипломатической части. Это были чужие люди. Я сел на скамейку, решив передохнуть. Вечером надо будет спросить у тети, откуда приехали эти мальчишки.