Листопад

Звонили и поздравляли прочитавшие рукопись доктор Блюменфельд, член-кор Волкенштейн, Анна Бенедиктовна. Но однажды позвонила редактор Лера Озерова и сказала, что пришли двое молодых в редакцию и заявили, что стало известно, что в повести Гранина „Зубр“ оболгали и унизили известного ученого Лучника. В этот же день звонили Залыгину (главному редактору „Нового мира“) из горкома партии города Обнинска и говорили о том же. Мало того, все перешло за рамки Лучника и они целиком перешли на личность Николая Владимировича. Эта женщина из Обнинска звонила в ЦК. Зачем это было делать? Человек уже в словарях и энциклопедиях. Но сын Лучника на это мне сказал: „Папа тут ни при чем!“ Эти двое были сыновья Лучника — один Андрей, биолог, даже доктор наук. Они требовали, чтобы им дали читать повесть Гранина. Их направили к автору.

Залыгин сказал, что разберется, но читать рукопись не даст.

Даниил Александрович позвонил Воронцову, и тот, крайне удивясь, сказал, что Георгиев тесть Андрея Лучника. Тут уж полный отпад. Уважающие себя и уважаемые всеми люди идут на такие ложные шаги. Георгиев — известный в биологической среде ученый — идет со своим зятем будто бы от имени института к главному редактору журнала, что Гранин оклеветал такого известного ученого. Что же он думал, что никто не узнает про их родственные отношения. Кроме того, звонки в ЦК, и из ЦК звонили Залыгину. Он ответил, что они разбираются. В ЦК сказали — смотрите сами!

Будучи в Ленинграде, Андрей Лучник был у профессора Николая Васильевича Глотова, бывшего своего учителя по Московскому университету, и просил его позвонить Гранину. Коля Глотов, которого мы знали еще в Обнинске как ученика Тимофеева-Ресовского, теперь профессор генетики Ленинградского университета, позвонил нам и говорил, что Андрей Лучник — способный биолог и он знал отца. Даниил Александрович пригласил Глотова к нам. Он пришел в субботу. Оказывается, Лучник не сказал Глотову, что был с Георгиевым в редколлегии журнала, и будто бы он знает, что у Даниила Александровича в повести, что Гранин обещал не называть его, а в действительности оклеветал.

Забавно, что Коля рассказал, что в давние времена работы на объекте Николай Владимирович тоже приволокнулся за девушкой, за которой ухаживал Николай Викторович Лучник. И будто бы у них была вражда из-за этого. Николай Владимирович, конечно, по словам Коли, никогда бы не оставил Елену Александровну, быстро остыл к этой девице, и Лучник женился на ней, но никогда этого не забывал. А Николай Владимирович в этом смысле был забывчив и не злопамятен. Он с такой же легкостью раздавал идеи, вместе писал, диктовал и… ухаживал. Это подтвердил и приехавший 23 декабря Н. Воронцов, который был у нас. Он был обеспокоен за выход второго номера журнала. Так как, когда выйдет 1-й номер, который явно определит своего героя, и все живые лысенковцы, такие, как Глущенко, поднимут голову и начнут выть: „кого вы подымаете — фашиста“ и т. д.

Интересно рассказали, что на днях были выборы в Академ. медиц. наук и баллотировался Лучник Николай Викторович. Выступил академик Сбарский и сказал все слова за и среди всех похвал особо подчеркнул, что Лучник был учеником знаменитого нашего ученого Тимофеева-Ресовского. Но все же он не прошел. Получил 5 голосов за из 60.

1987 год. 5/ I — звонил Н. Н. Воронцов с радостной вестью, что получил № 1 „Нового мира“.

5/I — звонил Владимир Ильич Иванов и сказал, что приходила Сакурова (которая живет в Обнинске) и рассказала, что Лучник там поднимает шум, что с ним не здоровается Волкенштейн. Что все это из-за Гранина.

9/I — пришла домой из магазина — новости. Звонили из „Нового мира“, что цензура запретила печатанье второго номера, т. е. продолжения. Оказывается, дело в том, что в комитете по атомной энергетике есть запрещенье на печатанье в прессе о том, что немцы работали у нас на спецобъектах. И хотя эти немцы потом уехали на Запад и все об этом знают, то все равно в печати они все вычеркивают. Опять волнение. Требуют вычеркнуть большие важные куски.

9/I, 16:30 — разговор с цензором Солодиным: уверяет, что все сделали в лучшем виде. Теперь мы не знаем даже, что получилось. Кошмар!

„Есть воспоминания Риля и Циммера, напечатаны в Западной Германии, ведь я это читал“ (из разговора по телефону с Залыгиным). Все понимают, что это чепуха, и никто не может изменить инструкцию».

* * *