Литература. 11 класс. Часть 1

Докладчик готовится к своему выступлению. Но вот оно началось. «Что было! Что было!.. Лишь только раскрылся занавес, и Ноздрев, нахально ухмыляясь, предстал перед потемневшим залом, прошелестел первый смех. Боже! Публика решила, что после чеховского юмора будет пушкинский юмор! Облившись холодным потом, я начал говорить о «северном сиянии на снежных пустынях словесности российской»… В зале хихикали на бакенбарды, за спиной торчал Ноздрев, и чудилось, что он бормочет мне: «Ежели бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил на первом дереве!» Так что я не выдержал и сам хихикнул. Успех был потрясающий, феноменальный».

Вторая часть «Записок на манжетах» повествует уже о Москве – о нищенском быте, о злоключениях героя. Его, как многих других будущих писателей, спасала газета «Гудок». В ней вместе с Булгаковым работают В. П. Катаев, Ю. А. Олеша, К. Г. Паустовский, И. Ильф, Е. Петров. Все они были сотрудниками «Четвертой полосы», в которой активно использовалась рабочая корреспонденция.

«Впоследствии романы и пьесы Синеглазого (так В. П. Катаев назвал Булгакова в своей книге «Алмазный мой венец». – Авт.) прославились на весь мир, он стал общепризнанным гением, сатириком, фантастом… а тогда он был рядовым газетным фельетонистом, работал в железнодорожной газете «Гудок», писал под разными забавными псевдонимами вроде «Крахмальная манишка»…

Синеглазый глубоко уважал все признанные дореволюционные авторитеты, а мы… низвергали авторитеты, не считались ни с какими общепризнанными истинами, что весьма коробило Синеглазого, и он строго нас за это отчитывал, что, впрочем, не мешало нашей дружбе» (В. Катаев).

В 20-е годы начали печататься первый роман Булгакова «Белая гвардия» (журнал «Россия»), фантастическая и гротескная повесть «Роковые яйца», появилась книга «Дьяволиада».

«Белая гвардия». «Дни Турбиных»

Роман «Белая гвардия» (1923–1924) был задуман еще в 1921 году. Молодой писатель любил русскую классику и эпиграф к повести взят из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина: «Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло.

– Ну, барин, – закричал ямщик, – беда: буран!»

Буран у Пушкина и Булгакова – символ великой смуты. Он ее предвещает, он ее и характеризует. Один из критиков говорит о том, что этот эпиграф можно назвать увертюрой романа. И начало произведения нас в этом убеждает: «Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская – вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс».

На этом космическом фоне развертываются события жизни семьи Турбиных, которые знакомы теперь нам и как читателям, и как зрителям: они воплощены и в романе «Белая гвардия», и в пьесе «Дни Турбиных». Мы видим, как великая смута входит в каждый, даже самый благополучный дом и что трагедия страны одновременно становится трагедией всех без исключения людей, которым довелось жить на этой земле в это время.

«Мы привыкли называть первый роман Михаила Булгакова «Белая гвардия» автобиографическим, и все же это историческая книга, написанная по всем правилам жанра, на основе документов, воспоминаний, книг, газетных и журнальных статей, даже полевых карт» (Б. Сахаров). Сам Булгаков утверждал, что роман написан в традициях «Войны и мира». Так определилась творческая манера писателя: достоверность материала в сочетании с решительным и ярким откликом самого автора на события.

«Белая гвардия» – книга о великих потрясениях. Но очевидна способность автора даже в напряженные мгновения судьбы находить смягчающие их остроту ситуации, видеть и живописать смешное. Эти особенности заявят о себе в пьесе «Дни Турбиных» (1926), в которой роман приобретает компактность драматургического повествования.

Турбины – фамилия, которая появилась уже в первых драматургических пробах Булгакова во Владикавказе. Даже сохранилась афишка спектакля «Братья Турбины». Но это были далекие от будущего романа наброски.

Еще не завершив роман «Белая гвардия», Булгаков принимается за пьесу «Дни Турбиных». 5 октября 1926 года состоялась ее премьера на сцене МХТа (Московского Художественного театра). Современник писал: «Спектакль был потрясающий, потому что все было живо в памяти людей. Были истерики, обмороки, семь человек увезла «скорая помощь», потому что среди зрителей были люди, пережившие и Петлюру, и киевские эти ужасы, и вообще трудности Гражданской войны…» Пьесу запрещали (1927), а затем возобновляли (1932) и при ее возобновлении писали: «Такой триумф не упомянут в Художественном театре со времен Чехова» (Ю. Слезкин).

На пьесу откликнулся даже осмеянный и в романе, и в пьесе гетман Скоропадский: «Картина спектакля мне ясна. В пьесе пытаются показать, с одной стороны, безнадежность Белого движения, с другой – осмешить и смешать с грязью гетьманство 1918 года и, в частности, меня».