Лица

Все дело испортила одна-единственная реплика. Когда Галя Ожегова, произнося речь, воскликнула: «Смотрите, мальчишки, не обижайте нашего Юрия Павловича, а то мы заберем его назад!», из противоположной шеренги кто-то ясно и четко произнес: «А хоть сейчас забирайте!» Юрий Павлович похолодел. «Ну и влепили…» — подумал он. Была недолгая, но противная пауза. Приехавшие ребята молча поснимали пиджаки и принялись за работу. Они драили пол так остервенело, словно он был во всем виноват.

Вечером состоялся педсовет. Никто не вспоминал о той реплике, но все, конечно, имели ее в виду, когда говорили о «дикой дивизии». В разгар совещания вдруг открылась дверь, вошла завхоз и объявила, что случилось первое ЧП: кто-то из ребят перевернул в мужском туалете все крышки. Надо сказать, туалет представлял собой комнату с цементным полом и цементными отверстиями, которые закрывались фанерными кругами, а в каждый круг была воткнута палка. Вот эти самые «печати» и оказались перевернутыми палками вниз, и теперь их не за что было вытаскивать из отверстий. Тут же на педсовете раздались голоса, что вот, мол, начинается, что этому не будет конца, что надо срочно выявить безобразников и примерно их наказать. Юрий Павлович молча слушал, а потом произнес фразу, которая мгновенно разделила коллектив на его ярых сторонников и его ярых противников. Он сказал: «Дети виноваты меньше нас. Мы сами недодумали это дело». И объяснил свою мысль так: даже взрослому человеку, обладающему чувством юмора, придет мысль перевернуть «печати», а дети для того и дети, чтобы осуществлять задуманное. Между тем в современном школьном здании должен быть нормальный туалет с канализацией. А уж если решили делать «печати», то хотя бы прикрепили палки с двух сторон, и тогда не было бы смысла их переворачивать!

— Рухнула негодная система, — обобщил Юрий Павлович. — Давайте думать о новой.

Кто-то из преподавателей поднялся и произнес речь в защиту принуждений и наказаний. Директор возразил, сказав, что нельзя забывать о главных принципах взаимоотношений с детьми, основанных на доверии и требовательности. Мнения разделились.

Педсовет проходил в классе, потому что пол в учительской еще не просох. Учителя сидели за партами и, выступая, хлопали крышками, как обычно хлопают ученики.

Конечно, нелепо, что случай с туалетом послужил поводом для столь серьезных раздумий и споров целого учительского коллектива. Но жизнь есть жизнь, не все в ней поэзия. Кроме того, гораздо важнее не повод для выводов, а выводы, которые делаются в связи с каким-либо поводом.

Я не хочу забегать далеко вперед, заранее предрешая вопрос о правой или неправой стороне в состоявшемся разговоре. Мы еще к этому вернемся. А сейчас скажу лишь то, что Юрий Павлович Кардашов мог бы пожать руку тому адвокату, с рассказа о котором я начал повествование.

3

Валерий Ягодин оказался в центре событий. Так было угодно не ему, не педсовету и даже не Юрию Павловичу Кардашову, а совершенно случайным обстоятельствам. Однажды, проходя мимо школы, он остановился, увидев нового директора. Любознательность была не из последних черт характера Ягодина. Он знал, что в школе идет ремонт, но не думал, что новый директор столь молод, без седин и так перемазан мелом.

Юрий Павлович тоже заметил Ягодина, высокого красивого парня в серой кепочке, в белой рубахе, расстегнутой до самого пояса, и в пиджаке, небрежно спущенном на лопатки. «А ну-ка подсоби», — сказал Юрий Павлович, убежденный в том, что имеет дело с учеником школы. Валерий подсобил. Он взял доску и походкой героя из кинофильма «Великолепная семерка» отнес ее из одного угла двора в другой. В конце концов руки не отвалятся. Но Юрий Павлович тут же попросил его еще о какой-то услуге, не найдя в суматохе времени, чтобы выслушать отказ. К вечеру Валерий покинул школу, перемазанный не хуже самого директора. Кто-то из старых преподавателей, заметив его, шепнул Юрию Павловичу: «Вы знаете, что это за человек?» — «Нет, не знаю», — честно ответил Юрий Павлович.

Так состоялось его знакомство с Ягодиным. Потом Юрию Павловичу все же стало известно, что Ягодин год назад бросил школу, к великой радости всего педагогического коллектива, работал киномехаником в сельсоветском клубе, пил водку и откровенно курил при родителях. И Юрий Павлович понял, что Ягодин — его первая педагогическая победа на Басандайке. Валерий не только участвовал в ремонте школы во все последующие дни, не только красил тамбур в ночь перед открытием, но и вернулся в восьмой класс, сел за парту и решил забыть на время учебы о «вольной жизни».

Одновременно с этим кое-кто из педагогического коллектива мог расценивать возвращение Ягодина как свое поражение.