Лицом к лицу

За все годы своей юности Нино никогда не знала слез. Дни ее протекали в довольстве и счастье, родители ни в чем ей не отказывали, баловали ее, исполняли все ее желания. Она восторженно и доверчиво входила в жизнь, была проникнута наивной верой в людей. Но вчерашний и сегодняшний дни потрясли ее. Ее любили два человека — пылкий, но, может быть, еще неустойчивый в своей любви Корнелий и опытный в любовных делах, но не вызывающий доверия к своим чувствам Платон. Первого она любила. Второго?.. Она не могла ответить на этот мучительный вопрос.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГОРНЫЕ ХРЕБТЫ

Я видел горные хребты,

Причудливые, как мечты,

Когда в час утренней заря

Курилися, как алтари,

Их выси в небе голубом.

М. Ю. Лермонтов

1

Из Боржома батарея Алексидзе направилась в Бакуриан. Снаряды капитан приказал погрузить в товарный вагон, который прицепили к ночному поезду, и в сопровождении Петре Цхомелидзе, Сандро Хотивари и Джвебе Микеладзе отправил следом за батареей. Корнелия Алексидзе оставил при себе в качестве ординарца.

Прокутив всю ночь в Боржоме, капитан вместе с ординарцем в шесть часов утра сел в вагон. Обоз батареи — фургоны и двуколки — двинулся в Бакуриан еще ночью.

Маленький паровоз, тяжело пыхтя, тащил такие же, словно игрушечные, вагоны по узкоколейной железной дороге. Поезд кружил в горах, покрытых хвойным лесом. После каждого поворота внизу открывалась взору только что пройденная колея. Все выше и выше поднимался поезд, точно угадывая желание Корнелия, душа которого после свидания с Нино стремилась ввысь.

Никогда раньше не воспринимал Корнелий с такой остротой красоту и величие природы. Из окна вагона виднелось темно-синее небо, по которому плыли, словно лебеди, стаи белых облаков. В горах, густо поросших соснами и елями, клубился туман. Поезд делал короткие остановки у маленьких дачных поселков, а затем снова устремлялся по спиральному пути вверх, в горы, к темно-синему небу. На фоне покрытых снегом горных вершин то и дело открывались чудесные лесные пейзажи.

Миновали дачные места — Цагвери, Цеми, Сакочави… Поезд приближался к Бакуриану — конечному пункту узкоколейки. Корнелий принялся будить своего командира.

— Господин капитан, скоро Бакуриан…

Из-под шерстяного одеяла, покрытого сверху серой диагоналевой шинелью, высунулась нога в коричневом носке. Под головой капитана лежали полевая сумка и резиновая подушка.

— Господин капитан, уже Бакуриан, — повторил Корнелий.

— Слышу, слышу, не глухой, — недовольно проворчал Алексидзе. Потом повернулся и спросил уже другим тоном: — Бакуриан, говорите?..

— Да, Бакуриан, — ответил Корнелий.

Капитан оперся на локоть и припухшими от сна глазами глянул в окно.

— Так… Значит, Бакуриан, — сказал он, зевая. Откинул одеяло и шинель, присел, поправил носки и стал натягивать сапоги. — Наверное, батарея уже выступила в Ахалкалаки, — заметил Алексидзе и, надев френч, тоже стал у окна.

На станции Бакуриан, у водонаборного крана, умывались старшина батареи Лазришвили, каптенармус Цхакая и отставшие от батареи Сандро Хотивари, Петре Цхомелидзе, Джвебе Микеладзе. Увидев в окне вагона капитана, все они вытянулись во фронт.

— Ушла батарея? — спросил их Алексидзе, выйдя из вагона.

— Так точно, ушла, — ответил старшина.

— В котором часу?

— В восемь.

— Я же приказал в шесть.

— Не успели, господин капитан, вы же знаете, что за народ эти студенты, — улыбаясь, оправдывался старшина Лазришвили.

— Сами вы виноваты, при чем тут студенты! — оборвал его капитан и приказал: — Оседлать мне лошадь!

— Слушаю! — ответил старшина и вместе с каптенармусом отправился выполнять приказание.

— Успею догнать батарею до перевала, — сказал Алексидзе, взглянув на часы.

— А нам как добираться, господин капитан? — спросил Петре Цхомелидзе. — Ведь все лошади ушли с батареей.

— К вечеру сюда прибудут наши фургоны и двуколки. Переночуете и наутро отправитесь вместе с ними, — ответил капитан.

Потом он пошел с сопровождавшими его добровольцами на вокзал, умылся и в станционном буфете угостил всех завтраком. Позавтракав, отправился осматривать пункт боепитания батареи, помещавшийся на опушке леса, в деревянном здании школы.

На пункте капитана Алексидзе встретили бакурианский военный комиссар, старшина батареи и кладовщик. В одной из комнат помещалась канцелярия, в другой стояли два стола и четыре койки. Третья комната служила складом. Там был сложен небольшой запас снарядов, упряжь, обмундирование, мешки с мукой и сахаром.

Капитану вывели лошадь. Он лихо вскочил в седло и поехал к перевалу Цхра-Цкаро.

После полудня из Боржома прибыли наконец фургоны и двуколки, груженные продовольствием. Через два часа Корнелий и его друзья уже ехали по дороге к перевалу Цхра-Цкаро.

2

В двуколку была впряжена рослая гнедая лошадь, сильная и выносливая. Ее по очереди погоняли Сандро и Корнелий, сидевшие на козлах. В кузове двуколки развалились Петре Цхомелидзе и Джвебе Микеладзе, там же лежали солдатские пожитки и винтовки.