Лицом к лицу

Вы поверили патриотическим речам этих обманщиков, вступили добровольцами в национальные войска. Вы думали, что защищали родину, а что же получилось на деле? Вы воевали, проливали кровь, а правительство Жордания совершило за вашей спиной еще одно гнусное предательство. Вслед за турками в Грузии появились немцы в качестве якобы наших союзников. На самом же деле они союзники меньшевистских правителей, пресмыкающихся перед кайзеровской Германией, Об этом громко говорят и офицеры нашей батареи. А есть и такие, которые согласны, чтобы в Грузии царствовал один из германских принцев. Они готовы признать своим царем кого угодно, лишь бы им жилось хорошо, как в старое время.

Командир батареи и офицеры стояли на балконе штаба и с возмущением слушали Мито Чикваидзе.

— Вызвать дежурную часть и разогнать митинг, — процедил сквозь зубы, побледнев от злости, Алексидзе.

— Какую дежурную часть? Ведь на митинге солдаты всего гарнизона, — заметил поручик Бережиани.

— Вызовите народную гвардию или немцев, — настаивал на своем Алексидзе.

— Мы не имеем на это права без согласия начальника Ахалцыхо-Ахалкалакского фронта, — разъяснил Бережиани.

— О каком фронте вы говорите? — махнул рукой поручик Двали. — Никакого фронта уже нет!

Алексидзе косо посмотрел на него.

— Правительство Жордания, — продолжал Мито Чикваидзе, — осуществляет свою постыдную политику прислужничества перед турецкими пашами и немецкими генералами. Никакого национального, независимого государства они не создали и не создадут. Позорно служить государству фабрикантов, помещиков и торгашей! Долой предателей революции! Солдаты, уходите домой, но с оружием в руках. Оно вам пригодится для другого дела…

Вслед за Чикваидзе на трибуну поднялся Галактион Гелашвили.

— Мы служили в русской армии, — гремел его голос, — кровь свою проливали, воюя против немцев, а теперь должны терпеть их хозяйничанье на нашей земле!.. Они помогают помещикам чинить расправу над крестьянами. Нет, мы не станем служить в армии помещиков и дворян, защищать их. Мы должны прямо заявить, что наш путь — путь советской революции, а не с правительством прислужников чужеземных захватчиков.

От имени студентов-добровольцев говорил Гига Хуцишвили.

Впервые на митинге выступил и Корнелий. Председатель митинга Тедо Метонидзе объявил, что солдат-артиллерист Корнелий Мхеидзе прочтет свое стихотворение. Стоя на трибуне перед солдатами, Корнелий весь дрожал. Он прочел стихотворение, в котором описывалась смерть Григория Цагуришвили и Како Бакрадзе.

— Грузинская молодежь, — воскликнул в заключение Корнелий, — возмущена приходом немецких войск в Грузию! Они ведут себя как в завоеванной стране. Протестуя против этого, студенты уходят из армии…

— Видишь, и Мхеидзе тоже с большевиками. Запиши фамилии всех, кто выступал, — приказал Алексидзе поручику Двали и добавил: — Я их всех проучу! Негодяи!..

Он быстро сошел по лестнице во двор штаба и направился к генералу Арджеванидзе.

После митинга солдаты целыми группами начали покидать свои части. Из батареи Алексидзе первыми ушли Тедо Метонидзе, Галактион Гелашвили, Мито Чикваидзе, Гига Хуцишвили и Корнелий Мхеидзе.

Вечерело. Поезд миновал Квишхеты. Корнелий стоял на площадке вагона. Мысли его были обращены к Нино. Сняв фуражку, он смотрел на розовое небо, на подернутые бледно-фиолетовой дымкой горы. Ветер бил ему в лицо, развевал волосы.

«Едва ли Нино согласится стать моей женой, — думал Корнелий, — если узнает, что я самовольно ушел из армии. Ее родные станут презирать меня, как дезертира. Они предпочтут мне Платона Могвеладзе и даже Дата Качкачишвили. Но что бы ни случилось, на старый путь не вернусь».

Корнелий улыбнулся и посмотрел вперед. Железнодорожное полотно делало в этом месте крутой поворот. Тяжело дыша, паровоз тянул длинную цепь вагонов.

КНИГА ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ДИЛИЖАНС

— А ну, кто еще в Карисмерети? Одного только не хватает! — кричит, кучер, которому каждый раз не хватает только одного пассажира, чтобы дилижанс отправился в путь.

Иона Чхеидзе

Дилижанс в Карисмерети должен был отправиться из Кутаиса в час дня.

Корнелий явился к назначенному времени в контору на Балахванской улице. Но разве бывало когда-нибудь, чтобы дилижанс из Кутаиса или какого-нибудь другого пункта отъехал в положенный час!

Чтобы скоротать время, оставшееся до отъезда, Корнелий вошел во двор конторы, влез с карабином и чемоданом в поставленный там для ремонта старый фаэтон и задремал.

Но спать пришлось недолго. Не прошло и двадцати минут, как он вскочил от страшного грохота, показавшегося ему спросонья раскатами грома. На самом же деле это тарахтел порожний фургон, мчавшийся по плохо замощенной улице.