Люби меня, Стамбул!

– Эх! Блин… а может ты нагнетаешь немного, а? Чайка эта была знаком…толстая белая…как прилетела, так и улетела… тебе не кажется это мистическим? Нет же ничего такого…прямо ужасного, жизнь идёт себе чередом, люди грустят, радуются, надеются… по крайней мере, я хочу в это верить…

Семра улыбнулась.

– Ну хоти хоти…, – подытожила она с сарказмом. – Что же поделаешь, может и нагнетаю…. М-да… аквариум…

Мне не хотелось знать её трактовки слова «аквариум», так как я сама подозревала о значении этого слова.

* * *

Я сидела в каюте парома и прощалась с сегодняшним днём. Он был прекрасен, все было замечательно. Но может это от того, что я тут гость. А гостям здесь рады…

Набережная Кадыкёйя уплывала все дальше и дальше. Иллюминация вечерних огней, зажигающихся на бухте, была похожа на множество драгоценных камней, разбросанных кем-то щедрым по этой благодатной земле. Я сделала последнее фото из окна. Лампочки каюты, отсвечивающие в широком окне, странно отразились на моем снимке, словно, нашествие космической армии инопланетных летающих тарелок.

– Наргизапоооо…. Где вы ходите? – Диля напоминала капризного ребёнка. – Мне скучно было без Вас.

Я чувствовала себя усталой, чтобы проводить время за разговорами с ней.

– Да так… была опять на Кадыкёйе…

– Охо… что-то вы туда зачастили. Не хотите выпить немного, поболтаем…

Я не могла ей отказать, особенно, когда она складывала губки бантиком и делала щенячьи глазки. Несмотря на внутреннее опустошение от общения с Семрой, я утвердительно кивнула.

Мы уселись в моей тесной комнатке и стали распивать сладкое турецкое вино.

– Смотри, не опьяней! – сказала я ей.

Диля скривила рот в язвительной улыбке и ответила:

– Да пошёл он на ….!

Её слова не были для меня открытием. Так как у Дили была только одна пластинка, которую она ставила бесконечно, и эта пластинка называлась «Мустик» или «Все турецкие мужики Сво!»

– Что, опять поссорилась? – Я зевнула, уж очень хотелось спать.

– Да мы постоянно ссоримся! Уже достал меня, совсем продыху не даёт! Теперь привязался к тому, как я с мужиками разговариваю, урррод!

– И как ты с ними разговариваешь?

Диля всхлипнула.

– Да никак я с ними не разговариваю, нормально разговариваю, а он говорит, что я с ними заигрываю! Ну не тупой, а???? Лишь бы придраться к чему-то! Я ему этому уроду, прощаю, когда он общается со своими бывшими, а он мне на пустом месте скандал устраивает! Ненавижу его!

Я не знала, что ей посоветовать и сказать в качестве утешения.

– Ну ты уже все решила ведь. Все равно уедешь. Потерпи немного.

– Да, я только терплю, потому, что знаю, что уеду скоро. Очень скоро…

Диля казалась очень расстроенной. Было видно, что на этот раз Мустафа явно перегнул палку своим бухтением о том, какая она не такая, как надо.

– Наргизаопа, я так соскучилась по сыну…, дни считаю, когда его увижу… всё в этой жизни ради него! И это всё терплю, и этого урода терплю ради него…

Мне было грустно слушать ею, смотреть на неё. Молодая девочка с внешностью красивой японки, зато видавшая виды и пережившая то, что мне, взрослой и опытной тётке и не снилось. До своей поездки в Турцию, она маялась с мужем и малолетним ребёнком в России. Сколько их таких… тех, кого в шестнадцать лет отдали замуж, не особо спрашивая, а затем, жизнь их перемалывала на адской мельнице бытовых узбекских реалий. Вместо того, чтобы идти учиться эти женщины шли на каторгу мигрантской дыбы, терпя унижения в различных странах, ради того, чтобы избавиться от пустоты их среды обитания и от пустоты в их душах.

Кадыкёй – Аташехир. В гостях у элиты Багдадской улицы

Семра ждала меня возле станции метро. Я немного опоздала на встречу из-за жуткого стамбульского трафика.

Она была одета в спортивную форму, а на голове красовался вязанный берет. Она нервно курила и сосредоточенно думала о чем-то своём. О проекте, наверное.

– Извини, был такой жуткий трафик с утра…, – немного запыхавшись, сказала я.

– Да ничего, – ответила она небрежно.

Пока мы шли к её машине, осеннее солнце успело хорошенько нас пригреть. Мы подошли к платной стоянке, где была припаркована машина. На фоне этих дорогих автомобильных брендов с не менее внушительными габаритами машин, маленький женский автомобиль выглядел дюймовочкиной колыбелькой.

По дороге к своему дому Семра рассказывала о своей недавней командировке в один из самых живописных городов страны с красивой, почти нетронутой, рукой человека, природой.

Она сокрушалась о том, как ещё несколько лет назад это райское местечко было действительно райским, а теперь его отдали «на растерзание» инвесторам и гостям страны из Аравийского полуострова.

– Там все вывески на иностранном…, – жаловалась мне Семра. – У меня было такое впечатление, что я нахожусь не в своей стране, а попала куда-то, в другую страну по соседству. Женщины в бурках… ну почти все… турецкий язык утрачивает позиции.