Любить и убивать

– Без комментариев, – стараясь уподобиться политическому деятелю, мгновенно отреагировал Сырцов.

Сей ответ Махов принял без огорчения:

– Дело твое.

– Это уж точно – мое.

Махов только и ждал подтверждения:

– Прелестно, но запомни: если твое дело имеет отношение к делу об убийстве Марии Елагиной, пощады от меня не жди. Конечно, соучастие тебя минует, но сокрытие улик, введение в заблуждение ведущих следствие, дезинформацию – все это я тебе прицеплю.

– На срок потянет?

– На срок, скорее всего, нет.

– Спасибо, успокоил, – перебил Сырцов. – Адью, Леня.

Уже от лифта Махов в последний раз улыбкой обнаружил свое обаяние:

– Но позору, позору, Жора, на всю Москву!

Задумчиво прибрал со стола, помыл чашки, придирчиво прикинул взором, все ли в порядке в его гнезде (не любил возвращаться в засранную квартиру, сразу портилось настроение), хотел было уходить, но ослаб что-то, присел на минуту – собрать себя по кускам, сконцентрироваться. За окном шустрее забегали автомобили, не одинокие прохожие – шеренги и колонны двинулись по тротуарам, оживленней зазвучал человеческий гур-гур. Москвичи убегали со своих рабочих мест. А ему работа только предстояла.

Какая еще работа? Он ведь, сделал порученное ему дело, честно отработал гонорар и мог бы со спокойной душой отрубиться, быстренько уехать на Валдай рыбачить и забыть все к чертовой матери. Но нет! Забыть распухший язык и выпученные глаза Маши? Забыть объятую ужасом Светлану? Забыть брошенную всеми на растерзание черному миру Ксению? Забыть Деда, который без всяких просьб и мзды ринулся ему на помощь? Себя забыть?

Сырцов в прихожей до предела высунул язык и тщательно рассмотрел его в зеркале. Ничего язык, розовый. Скорчил рожу, подмигнул ей, рожа подмигнула ему. Захотелось сказать ей кое-что. Сказал:

– Дурак ты, Сырцов.

Глава 20

Подготовкой к капитальному ремонту путепровода-моста над Садовым испортили сразу все: и проезд, и подъезд, и объезд, и, самое главное, вид. И не торопятся, заразы. Обнесли забором, завезли какие-то плиты, оставили на всякий случай самоходный кран и успокоились. Судя по тишине за забором, всерьез приступят к строительству не раньше будущего лета. Машины гуськом тянулись по одной полосе вдоль забора. Сырцов вырвался из цепочки, сделал левый поворот и, избежав столкновения с ползущим ему навстречу двадцать восьмым троллейбусом, выскочил, слегка нарушая, на широкий тротуар у кафе «Крымское». А у кафе – стоянка.

Забор был ничего себе, плотный забор. Но есть ли на Руси хоть один забор, в котором русские не проделали бы лаз? Лаз вот он, рядом. Сырцов проник на строительную площадку.

Про строителей он все правильно понял: не было строителей на площадке. Строили здесь другие. Под удобно нависшими бетонными плитами из картонных иностранных ящиков, которых ныне изобилие, были возведены эфемерные, но для летнего существования вполне пригодные сооружения. Четыре штуки. На взгляд – пусты. Да так и должно быть: люди с работы едут, время бомжовой охоты. Заглядывать в эти обиталища у Сырцова не было никакого желания. На всякий случай свистнул. Без помощи двух пальцев, но по-разбойничьи пронзительно.

Из ближней к нему норы, не вставая, объявился (ящик отодвинул) некто в меховой драной шапке, в волосах до плеч, в тренировочном костюме фирмы «Рибок». Старом и драном. Некто почесал указательным пальцем дней пять небритую щеку, спросил без интереса:

– Тебе чего?

– Кого, – поправил Сырцов. – Пашу.

Некто перестал чесать щеку, задрал руку вверх (рукав оттягивал), важно глянул на черные цифровые пластмассовые часы и сообщил:

– Скоро будет.

– Когда – скоро? – потребовал уточнить Сырцов.

– За поллитром пошел.

Надо полагать, не в здешних дорогих палатках для проезжающих мимо нуворишей покупал свои поллитра Паша Рузанов. Придется ждать, когда он найдет, где подешевле. Сырцов пристроился на чистой, теплой, милой заду бетонной балке. А некто уже хотел общаться:

– Пашка-то тебе зачем?

– Нужен.

– Вот я и спрашиваю: зачем он тебе нужен?

– А ты не спрашивай.

– Грубишь, что ли?

– Грублю.

– А зря. Ты здесь – залетный фраер. Вмиг рога обломаем.

– Тебе до этого три года протрезвляться надо.

Некто страшно удивился, на четвереньках вылез из-под картона и демонстративно поднялся в рост. Под два метра был. Погордился:

– Я и похмельный тебя заломлю!

– Успокойся, а? – попросил Сырцов.

– А ты не хами, – почти миролюбиво поставил условие некто. И вдруг вскричал, взрыдал даже: – Да где этот чертов Пашка?!

– Туточки мы, – неожиданно раздался издевательский голос.

Откуда явился Пашка – неизвестно. Только не от дырки, которую держал в секторе обзора Сырцов. И подошел неслышно: вот он, в трех метрах.

– Принес? – с боязливой надеждой спросил некто.

– Принес, принес, – успокоил его Паша. – Только вот не знал, что к нам в гости мент пожалует. Знал бы, коньячку купил.

– Паша, нам менты здесь не нужны, – сказал некто.

– А где они нужны? – спросил у Сырцова Паша и подмигнул.

– Здравствуй, Паша, – сказал на это Сырцов.

– Добрый вечер, Георгий, – откликнулся Паша.