Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст

Она не сказала мне об этой съемной комнате. Я узнала об этом, когда как-то раз зашла в дом на Кромвель-стрит. Мамы не было дома, но я застала папу, который изучал каталог «Аргос».

– Что ты делаешь, пап?

Он сказал мне, что разузнал о маминой секретной съемной комнате, и больше всего его расстроило то, что она накупила туда товары из этого каталога – пылесос, чайник, тостер, микроволновку.

– Нет, мне-то что, пожалуйста, но она купила всю эту херню на мою зарплату!

Он пытался обратить это в шутку, но в душе он явно негодовал.

– Я спросил ее, зачем она это сделала, и она сказала, что ей нужно свое отдельное место. Можешь в это поверить? Отдельное место! Как будто ей не хватает места в этом сраном доме. Мне что, нужно было сделать его еще больше?

Интересно, думал ли он о том, что в этой съемной комнате она встречается с другими мужчинами? Скорее всего, нет. Если бы он подозревал ее в этом, он бы не шутил на эту тему. Хотя в прошлом он сам поощрял ее встречаться с другими, это всегда доставляло ему извращенное удовольствие. Если бы он считал, что она делает это сама для себя или хуже того, эмоционально сближается с любым из этих мужчин, его бы это взбесило.

В прошлом я видела, как через самодельную систему связи он слушает звуки, доносящиеся во время ее секса с мужчинами. Он расхаживал взад-вперед, внимательно прислушивался и был увлечен услышанным, но в то же время его это волновало, почти тревожило. Он терпеть не мог слышать, как она смеется со своими клиентами. Ее секс с другими доставлял ему радость только тогда, когда он мог это контролировать. Теперь, когда я знаю о нем гораздо больше, я убеждена, что он мог и убить ее, если бы она предала его в этом плане. Но было очевидно, что вероятность такого предательства беспокоила его, и в ее желании проводить время вдали от него он чувствовал угрозу. Он понимал, что теряет контроль над ней, и это его раздражало.

Если честно, она и правда встречалась с другим мужчиной. Как-то раз она упомянула о нем во время одного из визитов ко мне домой. Я была в ужасе. Я понимала, что если эта новость дойдет до папы, он придет в жуткую ярость.

– Делай что хочешь, но только чтобы он ни хера не знал об этом!

– Конечно, я ему не скажу!

Я спросила, кто этот человек. Она не ответила, но сказала, что хочет быть с ним, хотя не понимает, получится ли у нее освободиться от папы. Она думала, что эти новые отношения уже заранее обречены.

– Ну, это все равно вряд ли бы получилось.

– Не в этом дело, Мэй. Мне нужен хотя бы шанс быть с кем-то нормальным. С тем, кто уважает меня, – взволнованно сказала она.

– Я понимаю.

– Этого, правда, никогда не случится.

Я подыскивала, что сказать на это, как-то утешить ее, и ответила: «Прости, мам. Это пройдет». Это, наверное, прозвучало неуклюже от меня, но я просто старалась проявить сочувствие. Ведь я и правда не знала, что сказать. Она разозлилась.

– Да как ты смеешь говорить, что это пройдет, срань! – со злобой вскричала она. – Ты никогда не понимала меня, Мэй! Всегда принимаешь сторону своего отца!

Я чувствовала, что это несправедливо, и сообщила ей об этом.

– Нет, это так и есть! – закричала она. – Ты хочешь, чтобы я оставалась с ним и была такой же несчастной и одинокой до конца моих дней!

– Не хочу!

Она не слушала меня и потом не давала мне забыть об этом разговоре. Годами она поднимала эту тему и считала, что я не поддержала ее во время тех отношений, она говорила, что я никогда не пойму ее желания сбежать и быть с другим мужчиной. По ее мнению, это было непростительно.

Оглядываясь назад, я думаю, что ее страстное желание развестись и начать строить отношения с совершенно другими мужчинами было искренним, но далеким от реальности. За те годы, что она сидела в тюрьме, она влюблялась (как сама считает) в нескольких мужчин, которые состояли с ней в переписке. Одним из таких мужчин был Дейв Гловер, который одно время играл на басу в группе Slade. Она начала думать о том, что они поженятся. Что он действительно был тем единственным для нее, который будет любить ее и уважать и с которым они проживут счастливо всю жизнь. Об их свадьбе даже объявили в газетах. От начала и до конца это было фантазией – во многом потому, что до конца своей жизни она должна была сидеть в тюрьме, – но такой счастливой, как в тот период, я ее никогда не видела.

Однако ее мечте о том, чтобы выйти замуж за того, кто сделает ее счастливой, не суждено было сбыться ни в тюрьме, ни до того, когда она снимала комнату в Глостере и все еще оставалась с моим папой. Эта мечта подошла к внезапному и жестокому концу – как и моя новая нормальная жизнь с Робом.

Однажды в августе 1992 года мама позвонила мне и сказала, что в дом 25 на Кромвель-стрит приехала полиция.

– Тут были копы. Они арестовали твоего отца!

Я потеряла дар речи. Наконец я смогла сказать только:

– Что? Почему?

Мамин голос зазвучал твердо и со злостью:

– Я не могу сказать тебе по телефону. Ты должна быть здесь, Мэй!

– Я приеду.