Любовь

Что произошло потом, я достоверно до сих пор не знаю, но я ведь тоже не пальцем деланная. Едва они ушли, мне уже было ясно: сейчас Гида что-то вытворит. Она вызвала из отеля по телефону одного из официантов, чтобы тот за ней заехал. Минуло около часа, слышу, подъехал грузовик, хлопнула дверца. По коридору простучали каблучки. После чего и пяти минут не прошло, как я почуяла дым. У меня хватило ума взбежать по лестнице с ведром воды, и принялась я метаться в ванную к раковине и обратно, но когда горит матрас, от воды проку мало. Думаешь, все, потушила, ан нет, где-то внутри огонь затаился, ждет, когда повернешься к нему спиной. Дождется и все как есть пожрет. Схватила самый большой мешок сахара, который мне там наверху попался. Когда Мэй и Кристина возвратились, кровать успокоилась, напитавшись сиропом.

Гида не признавала, но и не отрицала попытки поджога, а я все не могла в толк взять: почему, если взъелась она на него, вымещать пошла на Кристине. Больше это меня не удивляет. Как не удивляет теперь, почему известие о том, что сделала Гида, нисколько не попортило ему настроения. Мэй, естественно, прощать была не расположена; двадцать восемь лет спустя и то ей доставляло удовольствие видеть, как ее врагиня вынуждена кормить ее с ложечки. Это ей было слаще, чем если бы с нею нянчилась дочь; впрочем, дочери этого тоже пришлось со временем отведать.

Когда Кристина вломилась в дом, Гида, понятное дело, ругалась на чем свет стоит, однако рада была поручить Мэй заботам дочки. На случай, как бы Кристина не нашла какую-нибудь работу и не исчезла, Гида сделала все, чтобы у постели матери та оказалась опутанной по рукам и ногам. Сперва я думала, Мэй станет легче оттого, что дочь вернулась, при всем ее разочаровании в ней. Прежде их ссоры были состязаниями в том, кто кого крепче обзовет, а в промежутках, длившихся годами, – ничто, пустота. Так что меня реакция Мэй немало удивила. Она испугалась. Не знала, можно ли доверить дочери подушку. Но Кристина выскочила, как чертик из коробки, с неожиданно проявившимся талантом стряпухи и цветами, которыми заполнила всю комнату, причем, по правде говоря, и то и другое лишь ускоряло движение больной к концу. Что-нибудь с год Кристина изображала из себя блудную дочь, а потом, в одно прекраснейшее утро, Мэй умерла. С улыбкой.