Любовь без обмана

Он пожал плечами и встал, на удивление послушно. Минна решила наградить его за это, взяв за руку. Теперь обе его брови удивленно поднялись, но он ничего не сказал, позволяя ей вести себя к двери.

Процессия следовала по дороге, которая перешла в широкую улицу, по обеим сторонам которой росли липы. Слева и справа стояли коттеджи с аккуратными соломенными крышами, над стенами между ними виднелись яркие мальвы и желтофиоли. Деревенская площадь располагалась возле каменного моста, аркой перекинутого через маленькую речку; на ней уже собиралась толпа. — Они уселись на одном из снопов сена, разложенных по периметру. Напитки раздавали со стола, стоящего на краю площади. Минна заметила, что дочка владельца постоялого двора смотрит на них; девушка схватила какого-то мужчину за локоть и кивнула в их направлении. Он принес им две кружки, одобрительно оглядел Минну.

— Отпразднуйте с нами, — сказал он.

Эль был темный и густой. Минна поморщилась от его горького вкуса, Эшмор засмеялся:

— Предпочитаете шампанское, да?

— Обычно я…

— …пью только шампанское, — закончил он. Они обменялись улыбками, и он прибавил: — Надеюсь, вы не заливаете сейчас свою скуку.

Минна вспыхнула.

— Это было подло с моей стороны.

Его улыбка стала шире.

— Я думал, это так и задумано. Но вы заставили меня гадать, и это вам отлично удалось.

Она засмеялась:

— Да, не правда ли? И вы за это меня проучили. — Она понизила голос, имитируя его резкий тон: — "Люди сочтут вас пьяницей".

Он задумчиво скривил губы.

— О да, я был настоящим подонком. Но вы довели меня до безумия. Мне казалось, у меня нет другого выхода.

— Да, как и мне. Бонем, — прибавила она, когда он вопросительно посмотрел на нее. — Он твердо решил жениться на мне. Я отчаянно старалась отговорить его или найти такого жениха, которому Коллинз не стал бы отказывать.

Наступило молчание. Большинство присутствующих были на ногах, а дети бегали между ними, визжали, хохотали и бросались друг в друга охапками сена. Невеста и жених заняли грубо сколоченную скамью на краю лужайки. Желающие поздравить молодых выстроились в очередь.

— Ваше любопытство удовлетворено? Она вздохнула:

— На самом деле сомневаюсь, что моя мама когда-нибудь присутствовала на таком мероприятии. Она большая сторонница приличий. — Ее мать никогда не возражала против своенравных поступков Минны, но сама она никогда к ним не присоединялась.

— Значит, в Америке все по-другому? Люди могут вести себя как хотят, невзирая на свое общественное положение?

Она взглянула на него. Если не учитывать его буйные волосы, никому и в голову не пришло бы, что у него было такое интересное утро; его крахмальный воротничок все еще выглядел пристойно, а манжеты — застегнуты запонками. Требовался особый талант остаться таким безупречным после поездки в поезде: ее юбки были сильно измяты. Но несмотря на свою безупречную внешность, он небрежно развалился на сене, опираясь на одну руку, положив одну ногу на колено другой, — такую позу он не принял бы, находясь в приличном обществе.

— Вы хотите знать, как ведут себя люди? — спросила Минна. — Или как ведут себя женщины? Кажется, вы чувствуете себя здесь весьма комфортно. Вряд ли ваша графиня чувствовала бы себя так же.

Фин улыбнулся, словно сама мысль о женитьбе была забавной.

— Возможно, она и чувствовала бы себя хорошо, мисс Мастерс. Но дело в том, что ей пришлось бы появиться здесь совершенно по-другому. Явиться в роли дамы-патронессы, которая снизошла до того, чтобы поздравить счастливую пару, вручить им несколько монет и удалиться как можно скорее.

— А вы? Что делали бы вы в сложившейся ситуации?

Облака заигрывали с солнцем, свет быстро скользил по его лицу от яркого до холодного серого и назад. Она не могла бы сказать, была ли тень, появившаяся на его лице, следствием игры солнечных лучей или она появилась от мрачных мыслей.

— Думаю, мне нужно об этом подумать. Столько лет главной задачей было появиться так, чтобы никто не заметил. А теперь внимание ко мне — вот то, что, как предполагается, я требовал бы.

— По праву рождения, — сказала она. — Да, это то, чего я не могу одобрить в этой стране.

— И в Нью-Йорке это действительно по-другому? Деньги или рождение… или красота, — добавил он, кивнув в ее сторону. — В чем тут разница?

— Комплименты, — подозрительно сказала она. — Эшмор, этот человек в поезде, он что, стукнул вас по голове?

Фин засмеялся:

— Я не слепой. Просто намекаю на то, что вам и так известно.

Его честность понравилась ей, он польстил ей таким способом, который не требует от нее лицемерной скромности. Если бы остальные овладели этим искусством, красота не была бы так утомительна. С другой стороны, она не могла вспомнить, чтобы это доставляло ей удовольствие. Красота привлекала к ней внимание и тех мужчин, чьего внимания она охотнее избежала бы. И она теряла свои преимущества перед теми, кто делал ей комплименты, потому что в ответ они ждали от нее показной скромности или показной благодарности, что трудно изобразить, не чувствуя себя слегка униженной.

— Я подумывала уже, не обрезать ли их, — сказала Минна.

Он нахмурился: