Любовь без памяти

Лиля переехала в другой город. Кажется, вышла замуж. Надо бы ей позвонить. Хотя зачем? Чтобы поддерживать отношения, а смысл? Какой смысл жить?

– Ты оделась? – мама увидела меня и протяжно вздохнула, – Надя, приди в чувство, мы ждем только тебя!

– Зачем мне туда идти?

– Затем, что ты часть семьи; затем, что ты живешь среди людей; затем, что мир не ограничивается стенами твоей комнаты!

– Мне решать, где ограничивается мой мир, – сказала я, но не достаточно убедительно.

Мама проворно надела на меня зеленое платье, застегнула молнию. Причесала, обмотала шею ниткой жемчуга.

– Чулки в состоянии надеть? – спросила мама.

– Нет чулок, – вяло ответила я.

– Есть чулки, – мама протянула упаковку, – даю тебе две минуты.

Я мельком взглянула в зеркало, потом вернулась и долго смотрела на свое отражение. Ух, ты! Я снова похожа на человека. Я похожа на девушку, симпатичную, но изнуренную.

Родственники собирались в доме моей бабушки по случаю приезда т. Милы и ее дочки Анюты. Они живут в дальнем уголке нашей страны. Настолько дальнем, что вообще удивительно зачем они приехали. Провести в дороге целую неделю ради двух дней в кругу родственников, которые частенько забывают даже поздравить с днем рождения.

– Мы думали, что вы не приедете! – заголосила т. Наташа, едва открыв нам дверь.

– Что, уже пили шампанское? – притворно возмутилась мама.

– Нет, конечно, но знаменитый салат Зинаиды Степановны уже попробовали.

– Никогда вам этого не прощу, – пообещала мама.

Мы наконец-то уселись за стол. Т. Лена и д. Володя перебивая друг друга, рассказывали об отпуске в Черногории. Т. Лариса уплетала пирожное, д. Андрей и т. Наташа раскладывали яства по тарелкам, т. Мила озабочено поглядывала на Анюту. Моя племянница сидела неподвижно. Даже не моргала. Меня так и подмывало ткнуть в нее пальцем, чтобы убедиться, что это человек, а не голограмма.

Что я знаю об Анюте? Я наморщила лоб и чуть зубами не скрипела – так бурно шел мыслительный процесс. Так, Анюта младше меня на три года… М-м… Что еще? Что еще?

– Понравился салат? – спросила я у нее.

– Да, очень вкусно, – ответила Анюта.

Я посмотрела на нетронутый салат в ее тарелке и решила, что племянницей надо заняться. Негоже сидеть на празднике с таким кислым выражением лица, как у нее.

– Что с Анютой? – шепотом спросила я у мамы.

– Не знаю, но вот так ты выглядела еще полгода назад.

– Не может быть! – решительно сказала я.

– Не может, но так и было.

Д. Володя стал произносить длинный тост о единстве семьи. Женщины восторженно заохали, мужчины согласно кивали. Т. Мила по-прежнему с тревогой посматривала на свою дочь. Анюта не замечала беспокойства своей матери, равно, как и всего остального.

Нет, я такой не буду ! Чтобы не происходило в моей жизни, я буду жизнерадостной. И пора становиться прямо сейчас! Я подняла бокал с шампанским и произнесла шутливый тост о богатстве. Гости рассмеялись и зааплодировали. Мама с папой переглянулись.

– Мы и раньше водили тебя в гости, – сказала мне мама на ухо, – но ты оставалась царевной Несмеяной. Что случилось сегодня? Что оказалось противоядием?

– Вона, – подражая деревенскому говору т. Лены, ответила я и кивнула на Анюту, – я такой быть не хочу.

– До этого я не додумалась, – задумчиво сказала мама, – показать проблему со стороны.

– Да, Тимуру не понравилась бы такая Несмеяна, – сказала я, – если он наблюдает за мной с небес, он явно недоволен.

Мама похлопала меня по спине.

– О чем это вы там шушукаетесь? – громогласно спросила т. Лена, – расскажите, мы тоже хотим послушать!

– Видели, какую машину купили Тихомировы? – спросила мама, – и на какие это деньги?

Разговор переключился на взяточничество. Т. Мила не участвовала в разговоре, она наблюдала за дочерью. Да что с ней такое? Может, у Анюты граната в сумочке?

Гости стали расходиться за полночь. Т. Милу и Анюту приютили мы, так как у бабушки была всего одна комната, а сам дом находился на окраине города – пока доберешься до центра и обратно, уже пора на поезд.

Т. Милу мы разместили в гостиной, Анюту запихнули в мою комнату, руководствуясь соображением, что девушки обязательно будут трещать до утра.

– Давай обе будем спать на полу, – предложила я, – а то неудобно получится, одна на кровати, а другая под кроватью.

– Мне все равно, – равнодушно ответила Анюта.

Мне захотелось стукнуть ее по голове, но я сдержалась. Воспитывать надо словами, а не тумаками. Анюта не заметила моей злости и продолжала строить из себя невесть кого.

– Знаешь, я недавно была такой, как ты, – сказала я после неудачных попыток завязать разговор на более приятные темы.

– Какой такой?

– Такой полудохлой, – раздраженно ответила я, – до сих пор не понимаю, почему родители не пристрелили меня из жалости.

Анюта промолчала.

– Мой молодой человек умер, – сказала я, оставив реверансы.

– Умер? – переспросила Анюта.

– И я даже не знаю как. Может, его смерть была мучительной.

– В смысле? – спросила Анюта, и в ее голосе впервые послышалась заинтересованность.