Любовь. Бл***тво. Любовь

Какой-то дурацкий юбилей. Опять это принудительное гостевание. Нынешнему юбиляру Ефим Борисович около года назад убрал желудок, что этот бенефициант счёл причиной для приглашения хирурга на свой праздник, и пришёл к нему с такими приглашающими словами, что отказать было невозможно. Сказываться больным Ефим Борисович всегда боялся. После подобных симуляций он обычно и вправду заболевал. Единственно, что можно было, это во время гуляния устроить срочный телефонный вызов в больницу. Но тогда мобильных телефонов не было, а здешний он не знал. Вот он сидел и накачивал себя: с какой, мол, стати, он должен тратить своё время на это сидение с незнакомыми людьми. Единственное, что ему оставалось, так это начать клинья подбивать под эту бело-розовую, словно сладкая пастилка, соседку. Благо, несмотря на свой цветастый «имидж», гляделась она вполне адекватно его настроению. Плоть всеядна. Плоть — его профессия.

Надо начинать:

«Что вы пьёте? Вам налить? Я начинаю за вами ухаживать. Вы не против? Или сосед с другой стороны имеет больше прав ухаживать за вами?» Сейчас он выяснит главное. «Буду весьма польщена, доктор. Если не трудно, то вон стоит бутылка „Оджалеши“. Претендовать на ухаживание никто не должен. Я здесь одна». О! Первые точки поставлены. Появляется какая-то ясность. «Прошу. Постараюсь не пролить». «Хватит, хватит. Оставим место и для других напитков». «Где место? Куда льём?» Борис Ефимович не больно куртуазно и умно перешёл на физиологию. Даму не смутило. «Вот именно. Нутро наше не бездна». «Да. Простите, — меня зовут…» «Доктор. Да вы что?! Вас все знают. Имя известно. Вы знаете, я всех хирургов считаю суперменами. А суперменов надо знать. А меня вот, зовут Люся». Ефим Борисович не знал, как ответить адекватно её комплиментарной форме знакомства. «Очень приятно. Будем считать, что мы давно знакомы. А, как мне узнать что-нибудь про вас и постараться быть с вами на одном уровне. По своему лику, пластике и фигуре вы вполне тоже входите в клан суперженщин». Когда он говорил эти последние слова, ему уже было стыдно. Не очень ловко. Мог бы и поизящнее. Но времени не было — того и гляди, сейчас либо славословить его начнут, либо сразу тост предложат говорить. А это ему нож острый. Поэтому он, отваливая неуклюжие комплименты, внимательно следил за хозяином стола, чтобы во— время сделать какой-нибудь отвлекающий финт.