Любовь и бессмертие

Увидев меня, мои мужчины дружно встали. Паша присвистнул. Я засмеялась и, скользнув взглядом по лицу Сергея, предпочла объятия Андрэ.

– Детка, ты объявила войну мужчинам? – спросил он. – Ты столь восхитительна, что я готов сдаться без боя. Позволь, я поцелую тебя и провожу к столу.

Прищурившись, Сергей проводил нас глазами и повёл к столу Катю.

А потом случилась беда.

Не дождавшись конца ужина, Маша скрылась на кухне. Обеспокоенная её долгим отсутствием, я отправилась на розыски и нашла её пригорюнившейся у стола.

– Маша, милая, очень вкусный ужин, благодарю. Ты почему убежала? – Обняв за плечи, я заглянула в её лицо и твёрдо заявила: – Всё, Машенька, начинаю искать поварёнка. Ты выглядишь уставшей.

– Ищи, Маленькая, – вдруг согласилась Маша и обречённо махнула рукой. – Не справляюсь я, не успеваю, тороплюсь и устаю. Если бы ты с Сергей Михалычем не задержались, то ужин бы пришлось ждать, не поспела бы я ко времени.

Я встревожилась всерьёз – не уставший вид Маши, а покорно принятое поражение напугало меня.

– Маша, милая, тебе нездоровится? Что случилось?

– Да не я, Василич хворает! Днём бодрится, ночью думает, что я сплю, и стонет.

– Давно? Стефану говорила?

– Три дня уже. Я в первый же день хотела сказать тебе, так он раскричался и запретил. И Стефану говорить запретил. Прополис пьёт да таблетки ест.

Я вернулась в гостиную. Василич из-за стола перебрался на диван, увидев, что я направляюсь к нему, улыбнулся, глаза метнулись в пол, на меня, по сторонам, вновь на меня. Я подошла, наклонилась и коснулась губами его лба – кожа была влажной и солёной, но температуры не было.

– Что ты, Маленькая? Целуешь никак меня? Давно ты меня не целовала. – Он шутил, но усилий, каких стоила ему его шутка, скрыть не мог.

Я оглянулась в поисках Стефана. Стефан уже понял и подошёл без зова; тут же, на диване, он бегло осмотрел Василича и, повернувшись к Серёже, сказал:

– Надо неотложку вызывать. Язва, думаю.

Я вновь пошла на кухню.

– Машенька, вставай, пойдём собираться. Серёжа неотложку вызывает.

Она побелела; остановившимися глазами глядя на меня, ждала приговора. Тем же будничным тоном я повторила:

– Маша, вставай. Пойдём собирать Василича в больницу. Ты-то с ним поедешь?

Она немо закивала, вскочила со стула и кинулась к выходу, остановилась, тоскливым взглядом окинула уставленный посудой стол, махнула рукой и теперь уже окончательно заспешила из кухни и… уткнулась в Серёжу.

– Маленькая, иди к Василичу, – велел Серёжа, принимая Машу в объятия. – Ему худо. Стефан запрещает принимать обезболивающие.

Услышав это, Маша тяжело привалилась к Серёже. Я бочком протиснулась мимо них и позвала:

– Катя!

Катя тотчас возникла рядом.

– Катюша, бери Машу, веди её домой и помоги собраться в больницу – тапки, смена белья, предметы гигиены. – Катя заспешила обратно к кухне, а я вдогонку прибавила: – Для обоих, Катюша.

Весь покрывшись испариной, прижав руку к солнечному сплетению, Василич уже не сидел, а лежал на диване.

– Ишь, как ты из-за меня волну… – хотел он пошутить, не удержал стон и виновато улыбнулся.

– Ну что же ты, милый, пугаешь нас? Машу испугал, Катю, меня. Давай я свои ладошки положу туда, где у тебя болит. Помнишь, как я ладошками боль у Красавицы успокаивала, когда она ногу сломала? Сейчас и тебе немного легче станет.

Я встала на колени перед диваном, закрыла глаза, концентрируясь на очаге боли. Энергия легко потекла через руки, и Василич вскоре затих. Он положил свою, всю в узлах мозолей ладонь на мои руки. Я улыбнулась и открыла глаза.

– Легче, милый?

– Ты, Маленькая, целитель. Я тебе ещё, когда ты Красавицу лечила, говорил. А теперь на себе чувствую, какие ручки у тебя ласковые, как они боль унимают. И красивая ты, чудо чудесное, какая красивая.

– Ну это ты, Василич, неправду говоришь. Чудо чудесное у нас твоя Маша.

Прошло, наверное, минут тридцать, когда Паша, наконец, привёл в гостиную врача неотложки, тот подошёл к дивану, сверху взглянул на Василича, потом его взгляд скользнул на меня и замер на моей причёске.

– Прошу, коллега. – Поднимаясь из кресла, вывел врача из оцепенения Стефан. Возвышаясь над врачом горой, он простёр руку в приглашающем жесте. – Ванная комната там.

– Василич, когда врач вернётся, я уберу руки. Боль усилится, ты потерпи, милый. В больницу я с тобой поеду, в машине ладошки опять приложу.

Пока врач осматривал Василича, я сбегала в спальню переодеться.

Из приёмного покоя Василича увезли на обследование. Мы остались ждать результата. Маша застывшим истуканом впилась сухими глазами в дверь, разделившую её с мужем. Время тянулось томительно. Стефан выпроваживал меня и Серёжу домой:

– Зачем будете ждать? Диагноз поставят, я тебе позвоню. В палату поселят, Маше помогу.

Я качала головой.

– Нет, Стефан. – И в который раз обращалась к Маше: – Машенька, посмотри на меня. Сейчас Василича обследуют и сразу начнут лечение. Ничего страшного не произошло, верь мне, Маша! Василич поправится, опять будет весёлый, да удалый!

Она вдруг заморгала, жалобно скривила лицо и привалилась ко мне в плаче. Я обрадовалась: «Вот и славно, столбняк прошёл!»