Любовь и бессмертие

– Максим, я отправлю Катю к тебе, расскажешь ей всё, что знаешь. Я присоединюсь к вам, как только оденусь. – Закончила я разговор с сыном и повернулась к Даше. – Заходи, Даша. – И посмотрела на Пашу.

Он развёл руками и виновато опустил голову.

Катя дождалась, когда я закрою дверь, и упала на спину поперёк кровати. Я сняла тюрбан с головы, усаживаясь к зеркалу, подала полотенце Даше.

– Мама, что мне должен рассказать Макс?

– Катя, думаю, лучше выслушать Максима, чем мои предположения о его рассказе.

– Я чувствую, что-то происходит. И это что-то – ооочень большие неприятности!

Я промолчала. Катя перевернулась на живот и подпёрла голову руками. Даша включила фен. В шуме его мотора Катя ещё некоторое время изучала моё отражение в зеркале, потом нехотя поднялась и вышла из спальни.

– Ты платье выбрала? – отключив фен, спросила Даша.

– Да. Волосы укладывай высоко на макушке, надену гребень с рубином.

Гребнем назвала украшение маленькая Катя, с тех пор название закрепилось. На самом деле украшение представляло собой маленькую корону, сделанную из белого золота с крупным, редкого красно-пурпурного цвета рубином в центре. Украшение запечатлело в себе дату нашей с Серёжей встречи в аэропорту Дюссельдорфа – одиннадцатое ноября. Продумывая дизайн, Серёжа спрятал четыре единицы в вязь рисунка, оставив свободными их верхушки.

– Маленькая, ищи мне замену. Эдвард, наверное, не захочет, чтобы я в услужении работала. Да и ребёнок у Анюты родится, буду с малышом помогать, не до работы будет. Анюте доучиваться надо. Не знаю только, жить где будем. Отсюда далеко ездить в дом Эдварда, не наездишься, а Стефан уезжать не захочет, даже и заговаривать на эту тему боюсь.

– Даша, ты хочешь поселиться в доме Эдварда?

– Ну а что ж? Родными скоро будем. Дочка хозяйкой в доме своего мужа, а мы со Стефаном родители хозяйки. Лучше, чем у чужих!

– Конечно, лучше, Даша.

– Ой! Маленькая, я не хотела, я не имела в виду, что ты и Сергей Михалыч нам чужие. Мы только добро от вас видели. Каждый раз Бога благодарю, что графа Андрэ в мою жизнь послал, потом тебя вот. – Даша на время умолкла, закрепляя на макушке тугую косу волос. – Ты танцевать-то будешь сегодня?

– Не знаю. Пригласят, буду.

– Пригласят! Сынок любит с тобой танцевать. И красивый, и хороший он у вас. Уважительный. Катька, та взбалмошная, слишком быстрая какая-то, резкая. – Даша полюбовалась на свою работу и, продолжая говорить, пошла к Сундуку Сокровищ. – Стефана-то моего как Максим остановил! «Не пущу, – говорит, – мама просила не беспокоить». Я испугалась, думала, Стефан его ударит, не любит он, когда ему перечат. Да Катька в слезах налетела, Стефану в руку вцепилась. Против Катьки он не устоиит! С детства её раннего всё шепчется с ней о чем-то. Он с родной дочерью так не носится, как с Катькой твоей. – Закрепив гребень, она заторопилась: – Красиво, Маленькая! Давай, помогу платье надеть, да побегу я. Сама-то ещё не прибрана, да и Анютке помочь с причёской надо.

– Благодарю, Даша. Ты беги, я сама платье надену.

– Да? Ну, тогда побегу.

Я натянула второй чулок. Надела платье. Осматривая себя в зеркале, не улыбалась – не хотелось. «Сегодня меня не встретит восхищённый взгляд Серёжи. Теперь и комплементы говорить некому».

Мне предстоял самый трудный вечер в моей жизни.

Я постучала в дверь комнаты сына и потянула дверь на себя.

– Максим, я могу войти?

– Входи… мама, – натужно прерываясь, откликнулся он.

Плачущая Катя билась в крепких руках брата, размахивая кулачками, молотила ими, куда придётся.

– Пусти! – шёпотом кричала она. – Ты… ты предатель… как ты мог… не рассказать? Пусти меня! Я не хочу… иметь с тобой дела!

– Катя, прекрати! Макс, отпусти её!

Максим разжал руки. Катя ещё раз замахнулась на него и не ударила.

– Я доверять теперь тебе не смогу! – выкрикнула она и, размазав слёзы по щекам, села на пол, уронила голову в коленки и обняла коленки руками. Буркнула из своего укрытия: – И отцу тоже.

Я опустилась с ней рядом. Макс, отдуваясь и переступая с ноги на ногу, поглядывал на нас, потом тоже сел на пол. Нарушила молчание Катя, по-прежнему не поднимая головы, она спросила:

– Мама, как мы будем жить?

– Будем стараться жить, как и прежде жили.

Катя вскинула голову, глаза её со слипшимися от слёз ресницами расширились от удивления.

– Ты… ты простишь ему другую семью?! – На последних словах она брезгливо скривилась.

– Я имела в виду, Котёнок, случившееся не должно сделать нашу жизнь несчастной. Посыпать голову пеплом и страдать от горя в мои планы не входит. Надеюсь, в ваши тоже. Макс, ты подумал?

– Да, мама. Уверен, в главном я справлюсь – материальная сторона жизни семьи не изменится, не зависимо от того, какое решение примет папа. Я не справлюсь с домочадцами. Авторитета у меня нет.

– Уважение, сынок, дело наживное. Будешь ответственно относиться к своей роли главы семьи, со временем появится и авторитет.

– Мама, ты, что, предлагаешь Максу стать главой семьи? – Катины глаза вновь расширились от удивления.

– У тебя есть возражения, Катя?