Любовь и долг Александра III

Он ушел, а Леру остался сидеть в кабинете с купчей в руках и пытался хоть что-то понять в этой совершенно невероятной истории. Ну ладно, ему хотели оплатить сведения… Но как можно заплатить ни за что? Ведь этот элегантный господин не получил от него никаких сведений! Да он оказался сущий простак. И, значит, не еврей.

И вдруг Леру словно кольнуло. Он бросился к полкам, на которых хранились подшивки газет, и переворошил последние выпуски. Вот он, нужный номер. А вот скандальная заметка. Он пробежал ее глазами да так и ахнул. Как же он сразу не сообразил? Ведь фамилия фрейлины, с которой крутит амуры русский принц, начинается на букву М. Мещерская? Да! И именно у племянницы княгини Мещерской служила Клара Риветт.

Но тогда получается… что эта молодая особа сама написала на себя донос в газету?

– Ясно как день! – воскликнул Леру. – Как же я сразу не догадался? А Виго… Виго это сразу смекнул! Поэтому и решил не искать Клару!

Он убрал газету и принялся разглядывать купчую, чтобы избавиться от презрения к собственной глупости и недогадливости.

– Я должна вам кое-что сказать.

Вальс, вальс… все любят вальс за то, что, танцуя, удобно разговаривать. Ни у кого нет времени бросать взгляды по сторонам, наблюдать за парами, у всех кружатся головы, все мелькает в глазах, никто ничего не слышит и не видит, кроме того, с кем танцует. Вальс позволяет тем, кто хочет украдкой шепнуть что-то друг другу, остаться вдвоем, побыть наедине, даже если это бал в Зимнем дворце.

– Я должна вам кое-что сказать.

– Да? Что же? Ну говорите, говорите скорее!

– Мы ведь друзья, верно?

– Мы? Да… конечно, моя…

– Что?

– Э-э… я хотел сказать, мой друг, вы – мой друг!

Он хотел сказать – моя ненаглядная, дорогая, – так он не единожды писал о ней в дневнике. Он хотел сказать – моя любимая… но не смог.

Княжна опустила голову, пытаясь скрыть торжество, смешанное с презрением.

– Что же вы хотели мне сказать?

– Я должна посоветоваться с вами по очень важному поводу. Князь Витгенштейн сделал мне предложение. Как вы думаете, выходить ли мне за него?

В первое мгновение Александр почувствовал, что у него подкосились ноги. Он споткнулся… мелькнула мысль, что, будь он женщиной, непременно упал бы в обморок, но он мужчина… Да, он мужчина, а у него в объятиях – любимая и желанная женщина, которая будет принадлежать другому!

– Что с вами, ваше высочество?

Она и не ждала, что эта новость так на него подействует! Кажется, его сейчас удар хватит. Как покраснел!

– Ваше высочество…

Музыка затихла. Пары медленно расходились с паркета, кавалеры сопровождали дам.

Наследник и его визави, княжна Мещерская, стояли посреди зала, и все видели, что цесаревич вдруг схватил за руку фрейлину, однако она, воровато посмотрев по сторонам, отдернула руку и быстро сказала что-то ему, после чего он опомнился и, деревянно ступая, проводил ее к ее месту.

Император исподтишка наблюдал за сыном. Мальчишка сошел с ума! Что же делать? Он вдруг встретился взглядом с князем Мещерским. Чуть повел головой в сторону сына. Вово на мгновение прикрыл глаза: он все понял.

Снова заиграла музыка, закружились первые пары, но великий князь оставался на месте. Мари Мещерская стояла в другом конце бальной залы, и он пытался рассмотреть, не подходит ли к ней князь Витгенштейн. Впервые Александр испытывал неодолимое желание убить человека. Он сознавал, что желание это страшно и греховно, но ни в чем не собирался каяться.

– Ваше высочество, не желаете ли пройти в курильную? – Голос Вово Мещерского вывел его из полузабытья.

– Да, – глухо отозвался Александр. – Нет, лучше на воздух.

Они прошли на балкон. Александр достал портсигар и предложил Вово. Тот знал эту привычку цесаревича: он любил угощать турецкими папиросами, но никогда не угощал сигарами, которые курил только в кабинете и обычно не докуривал до конца.

– Прошу меня извинить, ваше высочество, мне нужно вам кое-что сказать, – начал Вово, и по тому, что Вово обращался к нему так церемонно, даже оставшись с ним наедине, Александр сообразил, что дело предстоит серьезное.

– Нужно – так говорите, – буркнул он, вспоминая, что Мария Элимовна начала свой разговор почти так же. И какой страшный удар нанесла ему!

– Вернее, спросить… – продолжил Вово. – Не сочтите за дерзость, но я бы хотел узнать, что именно сказала вам моя кузина. Все заметили, что ее слова вас потрясли.

Александр мог бы рассердиться за подобную дерзость, но сейчас ему так нужен был участливый совет, а Вово был верным другом.

– Мария Элимовна сообщила мне, что Витгенштейн сделал ей предложение.

Вово кивнул. Чего-то в этом роде он и ожидал.

– Насколько мне известно, князь Николай просил руки Машеньки Вяземской, а вовсе не моей кузины.

– Глупости, – зло произнес Александр. – С чего бы Марии Элимовне сочинять? Она на такое не способна.