Любовь и Ненависть

Какое-то время Пирон лелеял надежду, что сможет пережить своего вечно недомогающего соперника. Но, дожив до восьмидесяти четырех, понял, что ему придется отправиться на тот свет первому. И приступил к подготовке. В своем завещании Пирон писал: «Я содрогаюсь при мысли, что может сотворить с моей репутацией Вольтер после моей смерти, ведь тогда ему не нужно будет меня опасаться. По этой причине я написал сто пятьдесят эпиграмм на него и поместил их в свой маленький ящик. Если только Вольтеру взбредет в голову заняться новыми измышлениями в мой адрес, то мой литературный секретарь каждую неделю будет отправлять в Швейцарию по одной эпиграмме. Это его непременно успокоит».

Но трехгодичный запас эпиграмм так и не пригодился. В них не было нужды. Потому что Вольтер никогда не предпринимал ни малейшей попытки очернить Пирона.

Узнав о его смерти, Вольтер только сказал:

— Я никогда, по сути дела, его хорошо не знал. Друзья часто говорили мне, что в своей пьесе «Метромания» Пирон высмеивал меня. Я никогда не платил ему тем же. Может, все же стоило? Вы себе и представить не можете, каким злым я могу быть. Но только если я этого захочу. Однако тогда мне было не до него, у меня было слишком много важных дел. Пирон провел всю свою жизнь, наслаждаясь вином и создавая «умные» поэтические произведения вроде «Оды Приапу» и прочей дребедени. На самом деле какая пустая трата таланта! Ни одного достойного занятия, о котором можно вспомнить, умирая.

Так говорил о Пироне Вольтер.

Зачем награждать славой противника? Печально, конечно, когда растрачивается такой талант. Особенно грустно наблюдать, как поздно он проснулся, чтобы понять, что не природная одаренность, а лишь постоянное прилежание гарантирует постоянный литературный успех.

Эту мысль высказал Гете[200], когда изучал истоки литературной вражды между Вольтером и Пироном. Он же изрек и такое: «Пирон в любой момент был Вольтером. И только Вольтер был и останется Вольтером на все времена».

В старости Пирон, вероятно, осознал, что Вольтер выиграл все их стычки. Пирон оставил серию эпитафий о себе и везде с горечью говорил о том, что был «ничем»:

Здесь покоится Пирон — никто и не поверит,

Всю жизнь свою он был никем, и не академик.Весьма, весьма печально…

Глава 22

ИГРА В ФРИВОЛЬНОСТЬ

Кто же этот ловкач Вольтер, который, прибегая к обману, мог помешать любому делать карьеру? Кого же хотел победить Руссо?

Безумец ли он? Да, в определенном смысле. Вся эта неприглядная история с Пироном еще не достигла наивысшей точки, когда Руссо охватила бешеная ярость, требовавшая покончить с Вольтером. Сколько жертв этого человека могли стеречь его от совершения такой глупости.

Но что мог сделать Руссо? Способен ли он унять свои страсти, подчинить их рассудку? Он, по сути дела, никогда не проявлял благоразумия. Наоборот. Он не мог подчинить себе свои мысли, они всегда одерживали верх над ним. Раздумья и сочинительство стали для Руссо поистине наваждением.

Поначалу он об этом даже не догадывался. Многие годы он не мог спокойно сидеть за столом и работать, как все остальные писатели, он был ленив.

Однажды Руссо понял, что может творить не столько сидя за столом, сколько во время прогулок. Он часто пренебрежительно отзывался о собственных произведениях. И не из-за стремления казаться оригинальным, как порой утверждали критики. Он смотрел на них глазами Вольтера, своего кумира и противника.

Как-то на книжном развале в Париже Руссо увидел рукопись, которая его заинтересовала. Она была озаглавлена: «Осада Орлеана и суд над Жанной д'Арк». Руссо не мог преодолеть искушения — ему так хотелось купить ее. Но за нее дорого просили — целый луидор. Для Жан-Жака это была значительная сумма. Он жил только перепиской нот. Придется работать несколько недель, экономить на всем, чтобы приобрести «Осаду Орлеана». Правда, сохранились кое-какие деньги от гонорара, полученного за оперу. Рукопись была получена. Для чего он это сделал? Чтобы прочитать? Отнюдь нет. Он тут же написал на титульном листе: «От Жан-Жака Руссо, гражданина Женевы» — и отправил ее в качестве дара в библиотеку родного города. Там все еще решали вопрос, назначить ли его городским библиотекарем. Этот дар имел свой тайный смысл. В это время в Женеве жил Вольтер, автор поэмы о Жанне д'Арк «Орлеанская девственница», поэмы настолько неприличной, что Вольтер опасался, как бы ее не напечатали без его ведома. Поэтому пусть в женевской библиотеке находится этот серьезный и достойный труд, пусть эта рукопись станет противоядием против отравляющего фарса Вольтера.

Прочитав «Орлеанскую девственницу», одна знакомая Вольтера воскликнула:

— Какая шокирующая поэма! Ах, месье де Вольтер, как вы могли такое написать? Высмеять такую милую, такую чистую девушку, отдавшую свою жизнь за Францию?

— Моя дорогая мадам, — возразил ей Вольтер. — Скажите мне сперва, со сколькими убийцами вы лично знакомы, и тогда я объясню, почему я написал такое.