Любовь и ненависть

— Вам я не советую, товарищ…

— Меня зовут Андрей Платонович, — подсказал Ясенев.

— Не советую, Андрей Платонович.

— Ничего, за меня не беспокойтесь, у меня достаточно силы воли. — Ясенев чиркнул зажигалкой и дал Иванову прикурить. У того засверкали глаза лихорадочно-задорным блеском, оживилось худое, изможденное лицо. Другую руку Ясенев протянул за второй сигаретой, и Иванов уступил. Ясенев прикурил, сделал одну затяжку и почувствовал во рту неприятный вкус. Положил сигарету в пепельницу, но не вмял, оставил гореть и, откинувшись на спинку стула, проговорил:

— Как-то странно получается, Игорь. Не советуете пробовать эту гадость, опасаетесь за мое здоровье. Так я вас понял?

— Вам-то зачем себя калечить? — отозвался Иванов, с трудом подбирая слова. — Я — другое дело, у меня были свои причины и обстоятельства. А теперь уже поздно…

— Я не то хотел сказать, — перебил Ясенев, широкой ладонью смахнув со лба падающую гриву жестких волос. — Я говорю: мне не советуете, а мальцам, несмышленышам Юре и Вите, давали. Приучали их к гашишу.

Иванов сразу обмяк, сжался, замкнулся, стал холодно-непроницаемым, и Ясенев пожалел, что не вовремя напомнил ему о Вите и Юре. Но отступать было неудобно — он ждал с определенной настойчивостью.

— Мне бы не хотелось вспоминать прошлое, — отозвался через силу Иванов и снова закашлял в кулак. Успокоившись, сделал глубокую затяжку и продолжил: — С прошлым покончено. Хотите верьте, хотите нет. Живу на свои семьдесят рублей. Честная зарплата и никаких побочных доходов.

— Не жирно. Если учесть, что приходится платить пятерки вот за эту гадость. — Ясенев взял свою сигарету и сделал две затяжки. — А между прочим, вам известно, во сколько это обходится "цветочнице"? — Иванов пожал плечами. Ясенев продолжал с прежней доброжелательностью: — Ну а все-таки? Как думаете?

— Какой-нибудь рубль, не больше. Надо ж ей заработать раз в пять. Она все-таки рискует.

— Как бы не так. Десять копеек. В пятьдесят раз обдирают вашего брата.

— Наживаются, — согласился Иванов. — А что поделаешь?

— И на ком наживаются? — гневно заговорил Ясенев, вставая из-за стола. — На несчастных, больных людях. — Он взволнованно прошелся по кабинету, бросил на ходу, не глядя на Иванова: — Сволочь… Она вас не щадит — ни старого ни молодого… Вы давно с ней знакомы?

— В первый раз, — глухо отозвался Иванов.

— Спасаешь?

— Честное слово, Андрей Платонович. Поверьте — первый раз купил у нее. И… неудачно. Ловко накрыли ваши ребята.

— Хорошо, я верю. Но как вы узнали, что именно она продает?

— Мне сказала одна девушка.

— Знакомая?

— Мм… да, — замявшись, ответил Иванов и поерзал на стуле.

— Имя ее?

— Соня.

— Фамилия?

— Не знаю.

— Вот те раз. Знакомая девушка, а фамилию не знаете.

— Ну честное слово, Андрей Платонович, — смущенно заулыбался Иванов. — Как-то не было нужды спрашивать фамилию. Соня и Соня.

— Где живет, работает где? — стремительно, не давая опомниться, допрашивая Ясенев, сидя не за столом, а у стола напротив Иванова.

— Живет где-то за городом. Работала в ансамбле «Венера». Но, говорит, уволилась.

— Тоже гашишстка?

— Нет… хуже.

— Морфинистка?

— Да.

— Не Суровцева?

Тревожная тень пробежала по лицу Иванова, он сделал вид, будто силится припомнить. Сморщил лицо и ответил:

— Кажется.

Ясенев позвонил по телефону и велел привести Суровцеву. Иванов смиренно ждал, испытывая сложное чувство: "Значит, Соня тоже «зашилась»? На чем же? Не повредил ли ей своими откровенными ответами на вопросы этого в общем-то симпатичного капитана?" Соня вошла в кабинет Ясенева, мрачно насупившись. Иванов сидел спиной к двери и не обернулся на вошедшую. Ясенев жестом показал Соне на стул у письменного стола, стоящий напротив Иванова. Соня подошла к столу, положила руку на спинку стула, намереваясь сесть, и вдруг столкнулась взглядом с Ивановым.

— Игорь! — воскликнула Соня, устремив на Иванова удивленный взгляд, и расхохоталась. Это был деланный хохот. Вопрошающие глаза ее, оттененные синими кругами, не смеялись, они только на один миг вспыхнули, озарили ее измятое лицо и сразу погасли.

— Вы, оказывается, знакомы, — весело сказал Ясенев.

— Он был моим любовником, — неожиданно заносчиво глухим голосом кинула Соня и порывисто тряхнула красивой головой. Спросила с вызовом: — Вам это нужно знать?

Ясенев вздохнул и горестно посмотрел на Иванова, точно ища у него поддержки. Иванов правильно понял этот дружелюбный взгляд и сказал решительно:

— Брось, Соня, чепуху-то молоть! Не будь такой примитивной. Андрея Платоновича интересует «цветочница», ну та, рыжая, что гашишом торговала. Ведь ты знаешь ее? — закончил он неожиданно не только для себя, но и для Ясенева. Соня вскочила, свирепо, с придыханием накинулась на Игоря:

— Ах, вот оно что! До стукача достукался! Поздравляю. Ничтожный человек…

Птичьи круглые глаза Иванова недоуменно заморгали, но он тотчас же понял причину ее вспышки, мрачно спросил:

— Ты что, ничего не раздобыла?.. А я вот, видишь, — и кивнул на стол, где лежал насыпанный на листок бумаги гашиш.