Любовь и ненависть

Он вел себя с нею как жестокий деспот со своей рабыней. Позволял себе такое, о чем Соня стыдилась даже вспоминать. Добрый десяток раз она давала себе слово никогда с ним не встречаться и не могла сдержать своего обещания. Она чувствовала себя прикованной цепями к этому человеку на всю жизнь и не знала, как разорвать эти цепи, угодила в трясину, из которой ей уже не выбраться. На голубых венах ее рук и ног уже не было свободного от уколов места, и последнюю дозу морфия она вводила через шею.

Гольцер остановил машину у Пушкинской площади и всем корпусом повернулся к Соне, сосредоточенно уставился тупым взглядом, в котором не было ни любви, ни ненависти.

— Я побегу, — сказала Соня, сделав движение к двери.

— Не исчезай, — напутствовал Гольцер. — Звони почаще.

Он кивнул ей покровительственно и благосклонно и отвернулся.

Глава третья

Все получилось не так, как хотелось, и Ясенев, быть может, из излишней щепетильности готов был взять всю вину на себя. Ну в самом деле, не делить же ему ответственность за провал операции с лейтенантом Гогатишвили. Ведь он, Ясенев, старший, он сотрудник управления, а Гогатишвили работает в отделении милиции. Он, Ясенев, в конце концов обязан был проинструктировать лейтенанта, как действовать в случае… Но ведь всех случаев не предусмотришь, сотню различных вариантов заранее не продумаешь. И кто мог предположить, что все так обернется? Собственно, операция еще не закончена, и, пожалуй, преждевременно говорить о провале, но Ясенев по старой привычке настраивает себя на худшее.

Предполагалось, что Игорь Иванов торгует гашишем. Гогатишвили был уверен, что именно так оно и есть, и поэтому выслеживал Иванова и строил все свои расчеты на этой посылке: надеялся схватить Иванова с поличным в момент распространения наркотиков, заручиться вескими, неопровержимыми уликами. А вышло все наоборот: Иванов был схвачен в роли заурядного потребителя гашиша, жалкого наркомана, с превеликим трудом раздобывшего за пятерку несколько башей. «Цветочница» возникла вдруг, до этого случая о ней милиция ничего не знала. Гогатишвили опасался, что «цветочница» видела, как задержали клиента, и, конечно, могла улизнуть, поэтому он решил задержать и ее. Это был опрометчивый, необдуманный шаг молодого работника уголовного розыска. «Цветочницу» надо бы пока не трогать, установить за ней наблюдение, собрать веские улики. Задержать Иванова, по мнению Ясенева, Гогатишвили поспешил. Задержали, а что из этого толку?

— Как свидетеля! — оправдывался Георгий Багратович. — Иванов покупал гашиш у «цветочницы»? Покупал. Он может подтвердить это в суде? Может.

— Это еще вопрос, как поведет себя Иванов на следствии. Орешек не из легких, я с ним знаком, — с досадой говорил Ясенев. — Потом одного свидетеля совсем недостаточно для суда. Судьи потребуют более веских доказательств.

— Зачем одного? — горячился Гогатишвили. — Есть еще свидетель — тоже у нее покупал. Старик один. Ну не совсем старик — пожилой человек. И его задержали.

В словах младшего товарища Ясенев видел попытку оправдать свою оплошность. «Цветочницу» он допрашивал в присутствии Гогатишвили. Как и следовало ожидать, она с возмущением отметала предъявляемые ей обвинения. Обыск, произведенный на ее квартире, никаких улик не дал. Опытная преступница, она не хранила дома опасный товар. Прикинувшись невинно оскорбленной, она с деревянным упрямством твердила, что никакого гашиша знать не знает и вообще впервые слышит про этих «котиков». Она продавала только цветы. И если частная продажа цветов — преступление, она готова нести наказание. Мол, пожалуйста, за дело, по закону не грех и пострадать. Что же касается этих ваших наркотиков, то уж извините, ошиблись адресом. Ссылка на задержанных свидетелей, купивших у нее гашиш, совсем не смутила "цветочницу".

— Это ваши люди, они что угодно могут наговорить, — невозмутимо отвечала она.

Ей показали фотографии: Игорь Иванов покупает у нее цветы. Это один кадр. Второй кадр — Иванов достает из-под будки телефона-автомата гашиш. Она только усмехнулась:

— Ну и что тут такого? Ну, это я, действительно, я, продаю молодому человеку цветы. Я и не отрицаю. И карточка хорошая получилась. Нельзя ли для меня сделать? Я вам заплачу. — По поводу другого фотокадра заметила, хмыхнув носом: — Чего он там нагнулся — не знаю. Может, шнурок завязывает на ботинке. Мне какое дело. Меня это не касается.

Тут Гогатишвили убедился, что дал маху, и по просьбе Ясенева тотчас же помчался добывать дополнительные материалы о "цветочнице".

— Попытайся выяснить, не была ли она связана с Симоняном, — напутствовал его Ясенев.