Любовь и СМЕРШ (сборник)

Войдя в лобби гостиницы, я с подозрением огляделся. Для самого большого публичного дома Европы лобби выглядело весьма прилично, никаких намеков на буйство разврата мой встревоженный взгляд не обнаружил. Девушки у стойки администратора держались очень приветливо, но не более того.

Затащив чемодан в номер, я быстро разложил вещи, узнал по телефону как звонить ко мне из-за границы, отправил жене SMSку и пошел в ванную. Кран с горячей водой оказался почему-то не слева, а справа и это небольшое напоминание о российской реальности чуть не обожгло мне руку. Из крана текла не вода, а кипяток, хоть чай заваривай. Пока, отыскивая баланс, я лихорадочно крутил «холодную» ручку, зазвонил телефон.

– Жена, – подумал я. – Приятная оперативность.

Но это оказалась не жена.

– Лечебный массаж? – вкрадчиво спросила трубка. – Релаксация, полное снятие напряжения?

Судя по тону, мне предлагали снимать напряжение совершенно конкретного вида.

– Спасибо, – сказал я. – Обойдусь своими силами.

– Но это вредно, – огорчилась трубка.

– Про свои силы – это в другом смысле, – поправился я. – В том, что я не нуждаюсь в ваших услугах. Всего хорошего.

Завтра мне предстояли две встречи с читателями и множество звонков. Я принял ванну, улегся в двуспальную кровать и моментально заснул. Разбудил меня стук в дверь. Еще плохо соображая, что происходит, я накинул халат и отворил. За порогом стояла девушка в гостиничной униформе. От стандартной она отличалась длиной юбки, и глубиной декольте.

– Мужчина? – спросила она, изображая соблазнительную улыбку. – Хотите отдохнуть?

– Да, да, да! – зашипел я, наливаясь злостью. – Очень хочу…

Но не успел я завершить фразу, как девушка воскликнула:

– Чудесно! Сейчас вам пришлют девочку.

И тут я совершил стратегическую ошибку.

– Спасибо, но у меня уже есть, – произнес я, начиная закрывать дверь.

С девушкой произошла моментальная метаморфоза. Соблазнительность точно ветром сдуло, ярость исказила ее черты, она резко всунула ногу в щель и так наподдала дверь, что я, не ожидавший удара, отлетел в сторону.

– Зойка! – заорала красавица, вглядываясь в темноту номера. – Ты опять, тварь, по чужим клиентам шастаешь? Все, блин, это твой конец!

– Мужчина, – обратилась она ко мне, берясь за ручку двери. – Отдайте мне эту шалаву. А я вам в сто раз красившую пришлю. И без денег.

– Нет, – твердо сказал я, окончательно проснувшись. – Катись отсюда. И отпусти дверь, или я позвоню в милицию.

– Звони, сколько хочешь! – красавица презрительно наморщила лоб. Можно было подумать, что вся милиция, начиная от последнего постового до первого министра, находится у нее на прикорме.

Лобик-то она нахмурила, но ручку, тем не менее, отпустила.

Я захлопнул дверь, выдернул из телефона шнур и завалился в постель.

День начался серым рассветом над кровавыми стенами Кремля. Он стоял за моим окном приукрашенный реконструкцией, желтеющий куполами соборов, новым золотом крестов. Приземистое здание правительственного дворца тяжело бугрилось под зеленой крышей. Я задернул штору, наложил тфиллин и начал утреннюю молитву. Близкое соседство с сердцем бывшей империи зла не мешало. В Кремле теперь сидели другие люди, и я помянул их в молитве, попросив Всевышнего благословить их мудростью и терпением.

А потом все покатилось, застучало колесами метро, шипением эскалаторов, гулким отзвуком шагов в переходах. Встречи с читателями проходили неплохо, я уже привык к настороженному блеску глаз перед началом и научился находить тропинку к сердцу аудитории.

На человека, стоящего перед публикой, всегда смотрят настороженно. Видимо, тут срабатывает некое чувство локтя – мы вместе внизу, а он один на сцене. Само расположение сразу приводит к непроизвольному отталкиванию, пусть незначительному, но вполне ощущаемому, когда смотришь в зал с высоты подмостков.

К Зееву я добрался только через два дня. Он сидел в своем офисе, охраняемом, словно блокпост на ливанской границе, и грустно пил чай. Впрочем, байстрюка, возникшего в результате сочетания кипящей воды с бумажным пакетиком, трудно назвать этим благородным именем.

– Ну, как твои впечатления от обновленной столицы? – спросил он, пододвигая стул.

– Неоднозначные впечатления, – сказал я, выкладывая на стол «Эль-Алевский» пакет. – Правда, в метро чувствуешь себя, как дома.

– В каком смысле дома? – подозрительно хмыкнул Зеев.

– Похожие плакаты, похожие объявления по радио, даже памятники похожи.

– Что-то я не припомню памятников в Тель-авивском метро. И самого метро, честно говоря, не припомню.

– Не трогать вызывающие опасение предметы, обращаться в милицию, при виде подозрительных личностей, памятники жертвам террористических актов – это тебе ничего не напоминает?

– А, вот ты про что…. – Зеев наморщил лоб. – Чаю хочешь?

– Ты хотел сказать эрзац-чаю?

– Не хочешь, не пей. А террор действительно пришел в Россию. Вернее, вернулся. Палестинские выкормыши школ КГБ передали свой опыт чеченским братьям по вере. Мера за меру, знаешь, что это такое?

– Пьеса Шекспира.

– Очень смешно! Хотя, пьеса тоже так называется. Как и один из главных законов управления нашим миром.