Любовь и смерть на карантине

…Сегодня первый рабочий день. У меня тоже. Это означает, что я встал в восемь, а не в одиннадцать, к примеру, как на каникулах. Промучившись чуть ли не до утра бессонницей и слушая страдания собаки, которая и ночью воет, я сплю, сколько смогу, когда мне удается забыться. Но сегодня мне на работу, и в девять я должен быть в офисе. Подключиться к сети своей фирмы и получить весь тот бред, который они называют «приказы».

Идей у начальства за каникулы накопилось столько, что моя рабочая почта оказалась завалена письмами. И только я стал ее разгребать, как вдруг…

Что это? Опять собака воет?! Я со злости стукнул кулаком в стену. Потом спохватился: сегодня же первый рабочий день! Значит, сосед ушел, а собака опять осталась одна. И все по кругу. А ведь его предупреждали…

Ах, эти современные мегаполисы с их так называемыми «домами»! А по сути, бетонные коробки с ужасной звукоизоляцией, где слышно всё и всех. Справа диджей с восьмидесятиваттными колонками, слева за стенкой азиаты с их чугунными казанами, сверху азербайджанцы, которые ночь напролет выносят из лифта коробки с помидорами, чтобы утром везти их на рынок. И с шести утра надрывается лифт. А снизу живет сумасшедшая бабка, которая стучит в потолок шваброй, и если никто не реагирует, то гаечным ключом по батарее. И каждое утро, часов с пяти, у нее ведь бессонница, орет, что власть ее обманула, всего лишила, а деньги украла. Полицию вызывать бесполезно: «Она же вам не угрожает». А дверь сумасшедшая старуха никому не открывает. Договориться с ней невозможно.

Это один из вариантов. Но есть масса других.

К примеру, собака. Издевательство над животным, которое не многие могут выдержать. Дети, к примеру, спрашивают: «А почему собачка плачет?» Или волонтеры, которые содержат собачий питомник, требуют: «Прекратите это безобразие!»

В полицию, опять же, обращаться бесполезно. «Как вы сказали? Собака? У нас с людьми проблем хватает». И все. И что, скажи́те, в таком случае делать, если хозяин невменяем, договориться с ним невозможно, а собака все время воет?

Тогда соседи договариваются друг с другом. О том, чтобы проучить хозяина. И выносят ему последнее предупреждение.

А после этого…

…Господи, что это?! Он как с цепи сорвался, этот пес! Траур по хозяйке, что ли? Будто в доме покойник. Воет и воет.

Я изо всех сил начинаю барабанить кулаком в стену, надеясь, что он все-таки дома, эта сволочь! Но он не реагирует, и я выскакиваю в коридор, после чего набрасываюсь на соседнюю дверь:

– Открой!! Слышишь ты, открой, ублюдок!!!

И слышу вдруг:

– Что вы так кричите? Там никого нет!

Я обернулся: женщина в халате и бигуди, типичная самка. Домохозяйка, детишек небось в школу-садик отвела и сериалы смотрит или эти гнусные ток-шоу. А я ей мешаю: ору и барабаню кулаком в железную дверь. Я почти сорвался:

– Я и сам это прекрасно знаю! Что там никого нет!

– Тогда зачем в дверь стучите?

– А вас разве не достала эта собака?

– Собака? Какая собака?

– Ах, да! Вам же не слышно! Или слышно, но не так, как мне. Вы ведь через квартиру живете, а звук разносится по стенам. Верхним особенно слышно и нижним. И нервы у вас, видать, крепкие.

– Это Москва. – Она посмотрела на меня осуждающе. – У нас такие дома. Шли бы вы к себе.

Я опомнился: не хватало еще уподобиться бабке, которая молотит гаечным ключом по батарее!

– Извините.

Женщина скрылась за дверью, я тоже ушел. Сидел, зажав ладонями уши, потом не выдержал и надел наушники. Вдавил черные кругляши в череп, и голова опять заныла.

Ничего еще не закончилось. Завтра я опять пойду в парк…

«День восьмой. Ура, неделю отсидели!»

Так на радостях отбила Людмила в своем блоге. Люба прочитала это с улыбкой, зайдя в свои подписки. Она не умела долго обижаться, тем более на лучшую подругу. Они вроде бы опять сблизились и начинают находить общий язык. Хотя бы опять на почве расследования убийства. Точнее, нескольких убийств.

Люба склонна была доверять интуиции Стаса, который много лет проработал в милиции. Самохвалов утверждает, что в парке еще есть трупы. Просто их пока не нашли. Если уж психопат сорвался, то он не остановится. Непонятно, что в механизме его больного воображения является спусковым крючком. А он, безусловно, есть, раз убийца день за днем выходит на охоту в парк.

Поэтому Люба попросила мужа поторопиться.

– Леш, я понимаю, что у тебя своей работы хватает, – виновато сказала она. – Но по огромному московскому парку разгуливает маньяк. Нашли еще что-нибудь? – Она побоялась сказать «трупы».

– Парк вроде бы прочесали, но ты же сама понимаешь: зима. Снегу намело – как никогда. Ну, какая зачистка может быть в этих условиях?

– А потеряшки? То есть заявления о пропавших женщинах?

– Как ни странно, только одно.