Любовь и смерть в прямом эфире

— Да чего там! Плохой из меня рассказчик. Но повидал много. Одно время работал дальнобойщиком, перегонял трейлеры с грузом по всей стране, из конца в конец. И была у нас стоянка между двумя перегонами. Почему-то больше всего она запала в душу. Так, ничего особенного: вагончик под сосенками, в вагончике — столовая не столовая, кафе не кафе. Несколько столиков, занавесочки беленькие на окнах, печка-буржуйка, пластмассовый рукомойник. Но чистенько и уютно. Содержали забегаловку эту муж с женой, и домашние обеды она готовила замечательные, доложу я вам. И крутилась там собачка. Я поначалу думал, что хозяйская, оказалось — приблудная. Рыжая беспородная дворняжка, маленькая, пушистая. По прозвищу Теща. Мужики, бывало, трейлер возле вагончика поставят и зовут: «Теща, Теща!» Как прибежит — хвать ее и давай грязные стекла протирать. Тещей то есть, собакой. Ни разу даже не тявкнула. Протрут — и отпустят. А она только отряхнется и снова возле трейлеров крутиться. Ну, кормили ее за это, разумеется. Кто из вагончика выходит, так Теще тут же объедки. Теща-то гладкая, сытая была. И знала ведь, зараза такая, чем на жизнь зарабатывает. Так уж привыкла, что только трейлер подъезжает, а она уж к нему пулей несется. И ну хвостом вилять: вот она я. Вот такая история про Тещу. Как, развеселил?

— Не очень, — тихий Зосин вздох. — А долго вы работали дальнобойщиком?

— Нет, — хмурится Кучеренко. — Платили хорошо, но я не удержался. Голова дурная.

— А…

Виолетта на лестнице и, спустившись вниз, тоже — прямиком к бару:

— Врете вы все. Опять врете. С лицом у меня все в порядке. Шептались за моей спиной? Да? Шептались.

— Исключительно в твою пользу, — говорит находчивая Зося. — Делились впечатлениями о том, какая ты умная, добрая и замечательная.

— Отпад! Ладно, выпью, что ли, раз и потанцевать теперь не с кем. Нет, подумать только! Всем хватает мужиков, только не мне!

— Ты двоих уже угробила, — спокойно говорит Градов. — Так что не жалуйся.

— Я? Вы думаете, что я? И неправда это вовсе. Мне с канатом не справиться.

Виолетта делает внушительный глоток из стакана.

— С канатом не справиться, — тихо говорит вдруг Зося. — А бритву ты, значит, не отрицаешь.

— Что-о?

— Серафима Евгеньевна, дайте ей еще пару уроков актерского мастерства, — невозмутимо говорит Алексей Градов. — Девушка совсем не умеет скрывать свои чувства. Надеюсь, по выходе ее будет ждать милицейская машина и двое ментов с наручниками.

— Да идите вы все! — вдруг разражается бранью блондинка. — Идите…

— Вот теперь верю, что ты не врешь про маму и приемных папаш, — усмехается Люська. — Только от них можно матерных словечек нахвататься в таком количестве. Но не переживай: зрители тебя пожалеют.

Как ни странно, она права: история Виолетты имеет успех. Ей надо было пораньше рассказать о своем несчастном детстве. Зрителям надоело любить положительных персонажей. Из всех любовей на свете эта — самая скучная. Козни злодеев — двигатель сюжета. Без них вообще нечего было бы смотреть. Со временем зритель это начинает понимать и проникается к злодею симпатией. А если тот еще и злодей поневоле…

И снова «красное»

сайт «www. «igranavylet.ru»

Виолетта имеет успех у телезрителей и на сайте и в понедельник, и во вторник. А она об этом даже не подозревает. Виолетта крутится теперь возле Кучеренко. Яков Савельевич согласился писать интерьер. Во вторник утром он со своим мольбертом, красками перебирается в комнату к Виолетте. Серафима Евгеньевна просто в панике, она начинает терять присутствие духа и выдержку. Теперь выражение лица актрисы несчастно.

Жалуется актриса преимущественно Зосе, видимо не считая ее конкуренткой. Но Ирисову, похоже, и рейтинг перестал интересовать.

— Я полюбила, — шепчет она.

— Но вы же его совсем не знаете! — удивляется Зося.

— Ах, деточка! Разве надо прежде узнать человека, а потом его полюбить? Увы! Это не поддается ни разуму, ни воле.

— Но Яков Савельевич и вы…

— Что я?

— По-моему, у вас должно быть много поклонников.

— В прошлом, — грустно улыбается Ирисова. — Это все в прошлом. И весьма далеком.

— А почему вы не вышли замуж? — спрашивает Зося. Потом извиняется: — Простите, это не слишком бестактный вопрос?

— Зосенька, вы чудо! — Как же близко у Ирисовой слезы! — И я, право, не понимаю вашей склонности к… Ну, в общем, вы меня поняли.

— Я такая, — упрямо говорит Зося. — Почему надо скрывать?

— Но, деточка… Как же это вообще может быть?

— Вам рассказать?

Зрители наверняка в этот момент замирают у экранов.

— Нет-нет! — в ужасе шепчет Ирисова.

Наверняка всеобщий вздох разочарования.

— В интиме должна быть тайна.

— Чего же вы сюда пришли? — удивляется Зося. — Разве вас не предупреждали?

— Ах, мне намекали, что между мной и кем-то из участников может разгореться роман, и не надо при этом скрывать своих чувств, напротив, идти навстречу…

— И вы собираетесь?

— Что?

— Идти навстречу?

— Деточка!

— Признайтесь в своих чувствах Якову Савельевичу, — настаивает Зося. — Вот увидите, что вам будет легче.

— Ах!

— Ведь если он переспит с Виолеттой…

— Что?!