Любовь и золото

Ребятам захотелось обнять и расцеловать Фифи, но они постарались отреагировать как можно более сдержанно.

— Нет, — сказали они. — Наверное, нам удастся вырваться.

— Мы хотим, — продолжала Фифи, — чтобы с нами было как можно больше людей из разных стран. Тогда у береговой охраны будет меньше шансов арестовать нас.

— Конечно, Фифи, — еле сдерживая радость, ответил Виктор. — Мы очень рады будем вам помочь.

В этот день они пошли в ресторан и заказали три огромные порции кроличьего рагу.

— Если бы Фифи видела нас сейчас, она бы еще подумала, брать русских гринписовцев с собой или нет, — засовывая в рот большой кусок мяса, сказал Виктор.

— Типун тебе на язык, — заволновался Вадим.

— Ну, ладно, ребята, — подняла свой бокал Надя. — Давайте выпьем за успех!

Через два дня они уже ехали в поезде к южному побережью Франции.

Фифи пребывала в радостном возбуждении:

— Мы им покажем, как бомбы взрывать! Они у нас попляшут!

Вскоре на горизонте появилась голубая полоска моря. Вдруг Надя спросила:

— Послушайте, а если нас через границу не пропустят, что тогда?

Вадим тоже встревожился. Только Виктор сохранял олимпийское спокойствие.

— Да будет вам известно, что архипелаг Туамоту — это заморская территория Франции.

Выйдя в Марселе, гринписовцы поспешили в порт. Там, у одной из пристаней, стоял, конечно же, абсолютно белый корабль под названием «Рейнбоу Уорриор II».

К вечеру они отдали швартовы и вышли в открытое море. Первый этап плана можно было считать выполненным — наши братья-близнецы и Надя отплыли на атолл Мороруа.

Глава 47. День защиты пресмыкающихся

«Рейнбоу Уорриор II» благополучно миновал Средиземное море, еще благополучней продрейфовал по морю Красному, после чего вышел в открытый Индийский океан.

За две недели пути унылый пейзаж за бортом — бескрайняя серо-бирюзовая гладь — сменился лишь раз, когда корабль проплывал через Суэцкий канал и в мощный бинокль можно было увидеть какие-то строения, стоявшие вдоль берега, и маленькие фигурки египтян, облаченных в национальные костюмы.

Впрочем, из-за невыносимой жары гринписовцы даже не решались выползать на палубу. Они предпочли собраться за круглым столом в самой просторной на судне, оборудованной кондиционерами, «зеленой» каюте и обсуждать наболевшие проблемы.

Каждый день выбиралась новая тема, которая затем совместными усилиями обмусоливалась и обсасывалась, а каждый член организации считал своим долгом высказать свою точку зрения и вступить в отчаянный спор с оппонентами. Таким нехитрым способом рассеивалась неимоверная скука, свойственная каждому бесконечно долгому путешествию.

Особой активностью отличалась Фифи. Поддерживая свой жизненный тонус крепким кофе, она будто вовсе не знала усталости, ее очаровательный ротик не закрывался ни на минуту. Главным же яблоком раздора, разделившим гринписовцев на два чуть ли не враждующих друг с другом лагеря, был вопрос о том, какой же все-таки стиль борьбы за сохранение окружающей среды предпочтительней — агрессивный или умеренный.

Фифи являлась яростным сторонником агрессивного стиля — захвата заложников, поджогов и бурных демонстраций. Ее идеологические враги, возглавляемые Пьером и Полем, молодыми парнями-парижанами, склонялись к пикетированию, безобидным акциям протеста и сбору подписей у населения.

Вадим, Виктор и Надежда не принимали участия в дискуссиях, а потому им приходилось гораздо тяжелее, нежели остальным. Они изнывали от тоски.

— Что нам здесь надо? — Вадим, делая умное выражение лица, шепотом спрашивал у брата. — Это же высшая степень идиотизма…

— Я скоро с ума сойду, — жаловалась Надежда, — Как мне осточертели эти рожи… Каждый день одно и то же, одно и то же… Ля-ля-ля, Ля-ля-ля… Бя-бя-бя, бя-бя-бя… Нет сил… Домой хочется… Ваденька, забери меня отсюда…

— Придется потерпеть… — рассудительно говорил Виктор. — Наша главная задача — не противопоставлять себя коллективу.

…Когда «Рейнбоу Уорриор II» проплывал в двухстах милях от Мальдивских островов, настал День защиты пресмыкающихся. Вся команда собралась на корме. Фифи, толкнув пламенную речь, прикрепила к флагштоку резинового надувного змея, и резкий порыв ветра поднял его в небеса. Это было красиво и торжественно.

— А теперь сделаем фотоснимок! — заглядывая в разговорник и сопровождая свои слова красноречивыми жестами, торжественно произнес Виктор. — Все в кружок! Потеснее, вот так!

— На добрую память? — весело спросила Фифи, кокетливо поправляя прическу. Ей пришлось повторить вопрос несколько раз, пока до Виктора, наконец, дошел его смысл.

— Для газеты! — он картинно вскинул фотоаппарат. — Для ньюспейпер! Такой репортаж забухаем — вся Россия на ушах стоять будет!

— О, да вы еще и журналист?! — восторженно удивилась Фифи.

— А ты как думала, детка? — Виктор старательно выбирал самый красивый ракурс. — Улыбочки! Чи-и-и-из!

— Там нет пленки… — осторожно напомнил брату Вадим.

— Ну, что ж теперь делать? — Виктор щелкнул фотоаппаратом. — Еще разочек! Никто не расходится!