Любовь и золото

— Нет, мне не надо, я… — пытался отговорить ее он, но она и слушать не хотела. Все напирала, подталкивая к лестнице.

— Ну что ж, спасибо, — сдался наконец Никита.

— Я вам особо заплачу.

— Да уж не надо никаких денег, — сюсюкала она.

— Мы тебя и так накормим, отчего не попотчевать хорошего человека?

Это было крайне странно. Никита поднялся к себе и уселся на табурет в полном недоумении. Только утром она готова была полчаса торговаться из-за лишней копейки, а теперь вдруг не только вызвалась накормить бесплатно, но еще и уговаривает его принять еду, как будто он какая-то важная персона.

— Важная персона! — Он вдруг вскочил и подкрался к двери. Тихонько вынул ключ и наклонился к замочной скважине.

Так и есть. На лестнице уже стояли трое городовых и четверо в штатском. Старуха что-то шептала им, активно жестикулируя и все время показывая в его сторону.

Одного из людей в штатском Никита узнал. Это был Зяма. Господи, значит, не добил он его тогда!

И как им так быстро удалось его разыскать?

Схватив с пола тяжелый стул, Никита поднял его над головой, разбежался и швырнул в окно. Окно вылетело вместе с рамой.

— Стой, сволочь, стрелять буду! — закричали за спиной, и Никита выпрыгнул.

Он упал на крышу. Над ухом что-то просвистело, а потом сзади раздался хлопок — по нему стреляли.

— Ни с места, подлец, пристрелю! — вопил кто-то.

Но Назаров не слушал. Он несся по крыше, гремя сапогами. Еще два выстрела прогремело за спиной, но он не останавливался.

— Стреляйте, олухи, уйдет же! — вопил Зяма городовым.

Никита сразу узнал его голос. Подбежав к краю крыши, посмотрел вниз, зажмурил глаза и прыгнул.

Он упал на дровяницу и больно ушиб колено. Но тут же вскочил и помчался дальше. Бежал минут двадцать, петляя по переулкам и проходным дворам. Сначала слышал за собой топот кованых полицейских сапог, но потом погоня отстала. Для верности покружив по переулкам и задним дворам еще немного, он остановился в какой-то подворотне и сел на ступеньки, чтобы перевести дух.

Спина была вся мокрая от пота, руки и ноги тряслись, сердце колотилось так бешено, что готово было лопнуть, как спелый арбуз.

В этой подворотне Никита просидел до темноты. Дом оказался на ремонте, и в нем никто не жил. Но ночью городовые наверняка заглянут сюда и поэтому нужно было выбираться.

Нога болела невыносимо, но Назаров старался не обращать на это внимания. Быстро шагал по переулкам, все время оглядываясь по сторонам, стараясь избегать широких проспектов и прижимаясь к стене каждый раз, когда вдали слышался стук экипажа.

Только на Хитровке он успокоился. Знал, что сегодня с облавой сюда не сунутся. А если и сунутся, то тут столько ходов-выходов, что уйти не составит никакого труда.

В «Каторге» гулянье было в самом разгаре. Деловые собирались на «работу», а это всегда сопровождалось буйным весельем и пьянством, потому как все понимали — кто-то может и не вернуться.

Когда Никита ввалился в трактир, все посмотрели на него и сразу определили, что с ним произошло. Тут давно научились все понимать без всяких слов, с первого взгляда. К нему подскочил какой-то юркий мужичок с бегающими глазками и коротко спросил:

— Откуда?

— С Потылихи. — Назаров бессильно опустился на лавку.

— Слышали, ребятки, — громко объявил юркий, — на Потылиху сегодня не суйтесь, там фараонов полно будет. А ты, мил человек, тут не сиди, иди наверх, в номера. Там Рябой тебя спрячет, спать положит.

— Да дай ты человеку отдышаться! — пробасил кто-то, окутанный папиросным дымом. — Видишь, еле живой ушел.

Перед Никитой тут же поставили рюмку и положили кусок хлеба.

— А я его знаю, он сегодня к Спирьке приходил, — раздался чей-то голос.

— Ну так сведите его к деду, пусть тот его и обхаживает.

Казалось бы, про Никиту сразу забыли, вернувшись к своим прежним разговорам. Но когда он встал, махнув рюмашку, к нему тут же подскочил мальчонка, ухватил за рукав и сказал:

— Пойдем, провожу к деду, а то сам не найдешь.

— Пойдем. — Никита послушно кивнул.

Долго шли по темным узким коридорам, все время то поднимаясь, то спускаясь по крутым лестницам, в темноте рискуя свалиться и сломать шею. Наконец мальчишка остановился и постучал в незаметную дверь.

Спиридон Иваныч не спал. Сидел за столом и при свете свечи тщательно чертил карту подземелья, прикусив язык, как гимназист. Даже не глянул в сторону вошедших.

— Добрый вечер, Спиридон Иваныч. — Никита огляделся по сторонам. Комната была маленькая, но довольно чистая, что было удивительно в таком месте. На стене висело несколько пожелтевших вырезок из журналов с изображениями девиц в роскошных бальных нарядах и батальных сцен войны восемьсот двенадцатого года.

— А, снова ты, — грустно улыбнулся старик. — Что, не верил мне, старому человеку? Будет тебе наука.

— Но как они меня так быстро отыскали? — Никита сел на какой-то ящик, служивший одновременно и тумбочкой, и табуретом. — Я же только сегодня утром приехал.

— Так и отыскали. — Спиридон Иваныч пожал плечами. — Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал, в гостинице, небось, в вещичках твоих порылись. Так и отыскали.