«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

Я не совсем еще рассудок потерял,От рифм бахических, шатаясь на Пегасе,Я не забыл себя, хоть рад, хоть и не рад.Нет, нет – вы мне совсем не брат;Вы дядя мне и на Парнасе!..

Василий Львович очень ценил дарование племянника, гордился им и все же убеждал не избирать себе поэтического пути.

Уже в детские годы, тем более в отроческие, Александр слыл в кругу взрослых поэтом. О нем спорили. Одни восхищались его ребяческим поэтическим даром, другие покачивали головами. Дядя Василий Львович соглашался, что племянник даровит, но решительно отрицал в нем способность превзойти его.

– Ты знаешь, – говорил он Собеседнину, перемежая русские слова с французскими, – что я люблю Александра, он поэт, поэт в душе, но я знаю, что он еще слишком молод, слишком свободен, и, право, не знаю, установится ли он когда, – говоря между нами, – как мы остальные…

* * *

Вместе с родителями Александр часто посещал живших по соседству друзей, таких же страстных книголюбов, какими были его отец и дядя. Один из них – просвещеннейший человек своего времени Д. Н. Бутурлин, библиотека которого состояла из двадцати пяти тысяч томов.

Очень известен был и другой просвещеннейший книголюб той поры А. И. Мусин-Пушкин, у которого хранилась найденная в 1795 году в Спасо-Ярославском монастыре старинная рукопись «Слова о полку Игореве». Оба они охотно разрешали желающим пользоваться их библиотеками.

Бывая с родителями у Бутурлиных, Пушкин всегда забирался в огромную библиотеку хозяина. Часто встречался там с дядей и такими корифеями литературы того времени, как К. Н. Батюшков, И. И. Дмитриев, В. А. Жуковский, И. А. Крылов.

В его присутствии начался однажды спор о достоинствах басен двух баснописцев той поры – И. А. Крылова и И. И. Дмитриева. Василий Львович горячился и, отдавая предпочтение Дмитриеву, критиковал Крылова:

– В них нету изящества, вкуса. Площадный язык, площадные картины. «Свинья в навозе извалялась; в помоях выкупалась… пришла свинья свиньей, – как вам это нравится?»

Горячность дяди забавляла Александра, но басни Крылова нравились ему куда больше…

В споры взрослых Александр никогда не вмешивался. Он сидел обычно в уголочке, примостившись к стулу какого-нибудь читавшего свои произведения литератора. Если произведение было, с его точки зрения, слишком уже забавное, он все же не стеснялся выразить свое отношение к нему.

У Бутурлиных на него обратил внимание гувернер детей, образованный человек, доктор словесных наук француз-эмигрант Жиле, и как-то предсказал:

– Чудное дитя! как он рано все начал понимать! Дай бог, чтобы этот ребенок жил и жил; вы увидите, что из него будет…

* * *

Так проходили детские годы Пушкина. С отцом и матерью у него до конца дней оставались холодные, напряженные отношения. Брата Льва он нежно любил, посвятил ему трогательное, взволнованное стихотворение «Брат милый, отроком расстался ты со мной…», но тот относился к нему небрежно и не оправдал его доверия.

Покинув отчий дом, Пушкин впоследствии тепло и сердечно вспоминал лишь сестру Ольгу, спутницу детства, бабушку, няню и свою детскую любовь – Сонечку Сушкову.

Бабушка Мария Алексеевна и няня Арина Родионовна слились в сердце Пушкина в единый трогательно нежный и любимый образ.

Рядом с бабушкой и няней вставал перед Пушкиным образ ранней любви его, семилетней изящной и хрупкой Сонечки Сушковой.

Ему было тогда восемь лет. Вместе с сестрой Ольгой его возили по четвергам на детские балы к танцмейстеру Иогелю, в другие дни – на детские танцевальные вечера к их дальним родственникам Трубецким и близким друзьям Сушковым. Здесь маленький Александр встретил Сонечку Сушкову.

Позже Пушкин так тепло и взволнованно вспоминал ее:

Подруга возраста златого,

Подруга красных, детских лет,Тебя ли вижу, взоров свет,Друг сердца, милая Сушкова?

* * *

Когда настало время дать Александру образование, родители поехали в Петербург, чтобы поместить сына в иезуитский коллегиум.

Основанный Игнатием Лойолой в 1534 году орден иезуитов играл на протяжении веков во всей Европе большую политическую роль. Он являлся удобным и надежным орудием в руках католической реакции.