Любовь... любовь? + рассказы

Через неделю Конрой покидает нас. Почти все утро он разгуливает по бюро, прощается со всеми, а часов около пяти происходит маленькая церемония около кабинета Хэссопа, и Конрою вручается подарок: автоматическая ручка с шариковым карандашом. Хэссоп произносит небольшую речь о том, как нам будет не хватать Конроя, и всем становится неловко и хочется, чтобы уж он поскорее заткнулся, так как каждый понимает, что сам Хэссоп не верит ни единому своему слову. На ручке и карандашике золотыми буквами выгравирована фамилия Конроя, и, когда он принимает этот подарок, лицо у него делается растроганное. Глотнув раза два, он наконец выдавливает из себя:

- Спасибо вам большое, ребята. Здорово вы это, черт побери!

И на этом все кончается. Минут через пять он собирает свои книги и чертежные принадлежности и складывает их в небольшой портфель.

Он подходит ко мне, протягивает руку.

- Ну, до свидания, мой юный Браун.

- До свидания, Конрой. Желаю тебе удачи.

- Поосторожней с женщинами, друг. И не налегай на пиво.

- Постараюсь.

- Вот это правильно. И nil illegitimum.

- Что это такое?

- Nil illegitimum, - говорит Конрой. - Не позволяй никаким мерзавцам помыкать собой.

Я смеюсь.

- Ни в коем случае.

И он уходит. Что самое удивительное - в горле у меня комок величиной с куриное яйцо, когда я вижу, как за ним захлопывается дверь. Я ведь только теперь начал понимать Конроя, и это совсем другой Конрой, без обычного шутовства и бахвальства, и мне кажется, мы могли бы стать хорошими товарищами. Я сижу на своем табурете и гляжу на пустую чертежную доску. Потом на Льюиса, и Роули, и Уимпера, и всех прочих. Нет, без старика Конроя уже будет не то. Да и вообще последнее время все уже стало не то. Я верчу в руках масштабную линейку. Работа не ладится у меня сегодня. Как-то все порядком приелось, и я думаю о том, что, быть может, и мне было бы невредно, переменить работу.

IV

А тут еще эта волынка с Ингрид. После вечера я встречался с нею раза три-четыре и всякий раз, прощаясь, думал про себя, что это уже все и я нисколько не буду огорчен, если никогда ее больше не увижу. А потом в один прекрасный день она появлялась снова, и все прежнее поднималось во мне, и мы опять оказывались вместе.  Это не любовь. Во всяком случае, я не чувствую к ней любви, и мне кажется, что я даже не особенно увлечен ею - не увлечен даже в те минуты, когда я сам не свой, когда шалею от желания остаться с ней наедине. И от этого у меня гнусно на душе. Особенно погано я чувствую себя тотчас после свиданий. Я все чаще думаю о том, что мне следует сказать ей все начистоту и что не годится встречаться с ней подобным образом. И однако я никогда ничего ей не говорю, потому что как раз в такие минуты мне не хочется копаться в этом и выяснять отношения. А когда меня начинает тянуть к ней, все кажется проще, и я говорю себе, что ей самой это нравится, и она, конечно, предпочтет встречаться со мной так, чем не встречаться вовсе. В общем, неразбериха.

Глава 2

I

В субботу утром я прихожу к магазину и вижу, что Генри стоит на тротуаре перед запертой дверью, а мистера ван Гуйтена нигде не видно.

- Мне кажется, он неважно чувствовал себя вчера, - говорит Генри, когда я спрашиваю его, что произошло. - Попал под дождь и, как видно, простудился.

- А есть кому за ним поухаживать?

- Нет, придется ему позаботиться о себе самому,- говорит Генри. - Он ведь бобылем живет. А прислуга приходит два-три раза в неделю.

Бедный старикан! Я знаю, как это бывает, когда у тебя простуда: так хочется, чтобы кто-то с тобой понянчился!

- Послушай, он же может окочуриться, - говорю я, - и никто даже знать не будет.

Генри чиркает спичкой, закуривает.

- Да, так вот оно и бывает, когда ты стар и один на всем белом свете.

Я не знаю, что на это сказать. Я не помню, чтобы мистеру ван Гуйтену случалось когда-нибудь заболеть. Он хоть и стар, но как-то трудно представить его себе больным или умирающим.

- Ну, так что нам теперь делать? Не можем же мы стоять здесь все утро. Скоро начнут появляться покупатели.

Генри кивает.

- Да, а я должен доставить покупателям на дом радиоприемники. - С минуту Генри молчит, задумавшись, потом говорит: - Я, пожалуй, поеду проведаю его, погляжу что и как.

- Поехать мне с тобой?

- А зачем? Я скоро вернусь. Нужно хотя бы доставить эти приемники; если ничего больше нельзя сделать.

- Он направляется к «пикапу», который поставил накануне у себя дома в гараж.

- Что же, значит, магазин так и будет закрыт весь день?

- Прошлый раз, когда старику нездоровилось, был закрыт, - говорит Генри. - Некому было заниматься с покупателями.

- А теперь есть кому, - говорю я. - Послушай, Генри, скажи ему, что я управлюсь сам. Нельзя закрываться в субботу - это же самый хороший день. Подумай, сколько он на этом потеряет. Тридцать-сорок фунтов на одних только пластинках, пожалуй. - Генри лезет в «пикап», я хватаю его за руку. - Скажи ему, что мы управимся, Генри. Ты будешь показывать приемники, а я стану за  прилавок и за кассу. А проверку приемников и починку отложишь на денек.

Генри выплевывает окурок и усаживается за баранку.