Любовь моя

— Жанночка, у тебя есть опыт в таких делах? — елейным голоском спросила Инна, с величавой грацией простирая руки к небу. И добавила беспардонно-весело, с молодежным пофигизмом:

— Галиматью несешь. Про родителей забыла?

«Держится с подчеркнутым вызовом. Таков ее защитный рефлекс? Но ведь никто не нападает», — для себя прокомментировала Лена поведение подруги.

— Каждый человек имеет право на свою точку зрения. Не галди. Не в пейнтбол играешь, с людьми разговариваешь. — Жанна сказала это неожиданно спокойно, как человек, пришедший к окончательному выводу и не желающий попусту тратить время.

Инну удивило столь ясно высказанное пренебрежение к ее замечанию, и, как она ни крепилась, как ни старалась, скрыть свое раздражение не смогла, оно тенью проплыло по ее напряженному лицу.

— Вы знаете, писатель Михаил Бутов тоже очень тепло отозвался о Ларисиных книгах для детей и подростков, — продолжила Аня хвалиться знанием чужих заслуг.

— Как она добралась до редактора толстого журнала? Я слышала, что произведения, присланные в столицу с периферии, сотрудники издательств не спешат получать на почте, — удивленно заметила Инна.

— Ее книги доставил и передал лично в руки редактора один ее хороший знакомый. А потом она позвонила в Москву, и они коротко, но мило поговорили.

— Повезло ей.

— Отчасти. Он не смог посодействовать. Сказал: «Вы же понимаете… Вы умная женщина, раз написали такие книги».

— Комплиментом отделался.

— И на том спасибо. Видно не всё в его силах. Он укрепил ее веру в себя, и только это важно. Еще Лариса говорила, что учителя делают «нарезки», вытяжки из ее книг, выписывают цитаты для своих классных часов, а школьники по ее произведениям ставят прекрасные спектакли. И в библиотеках ее книги нарасхват, особенно после того, как библиотекари города сделали им прекрасную рекламу.

А как-то она поделилась со мной тем, что рассказ, написанный ею в пятнадцать лет, редактор признал самым лучшим в книге, идеальным. Получается, что если бы она тогда начала писать книги, то они были бы еще более талантливыми? Вот так и поверишь, что Шолохов в двадцать лет написал «Тихий Дон» — мощную, глубокую историю, вместившую целую эпоху.

— А я и не сомневалась, — сказала Лена.

— Сколько бы еще написала Лариса ярких умных и полезных книг, поверь тогда себе! А она пошла на поводу у учителя.

— Великого Карузо выгнали из музыкальной школы за отсутствие голоса. Ошибки случаются во всех областях деятельности людей, на всех ее уровнях. Человеческий фактор, — напомнила Жанна. — Никогда не стоит жалеть о не случившемся. Зато теперь Лариса имеет возможность писать мудрые книги. И за это надо благодарить Бога.

— Разве не себя? — усмехнулась Инна.

— В официальном письме из министерства образования Ларисины книги рекомендовалось использовать как учебные пособия для учителей школ, преподавателей и студентов вузов, — «выдала» свой высокий, завершающий аккорд Аня. — А я считаю, что ее произведения должны быть настольными книгами в каждой семье.

— Лена, завидки не берут? — сморщив свой милый носик, спросила Инна.

«Уж припечатает, так припечатает. Очернительством заниматься легче. Ни уму, ни сердцу эти ее выпады. От чего она отталкивается в своих измышлениях или в так называемых шуточках»? — рассердилась Аня на Инну, сбившую ее положительный эмоциональный настрой.

— Я не завидую. У Лары одни достоинства, у меня другие. Нас нельзя сравнивать. Я рада за нее.

— Грустного в Ларисиных книгах слишком много, даже в тех, что для взрослых. Оно и понятно, — вздохнула Аня. — Она мне как-то сказала: «Сынок — вот кто мог бы сейчас написать веселую, полную доброго юмора книгу. Он в этом талантливее меня. Я ему не раз об этом говорила. Но ведь семья, работа… А потом поздно будет. Помнишь, какая я была в промежутке двадцать — сорок лет? А теперь…»

— В нашем возрасте трудно вытаскивать из души светлое и лучезарное. Все больше печальное вылезает наружу. Зато старость — это свобода для творчества, — сказала Жанна.

— Судя по состоянию моего здоровья — не для всех. Я не нужна самой себе, — сказала Инна. Но не была услышана. Она прекрасно выглядела, и подруги сочли ее жалобу на здоровье излишним кокетством.

— Вагон нерастраченной любви, тоски и маленькая тележка радости — таков солидный багаж семейных отношений Ларисиных героев. Потому и книги невеселые, — объяснила Аня.