Любовь моя

— Своей деликатностью ты лишаешь меня права на обиду и на возможность покритиковать. А это мой стимул к продолжению спора. Это… моя жизнь! — шутливо заметила Инна.

«До чего же мне надоела ее изощренная игривость», — рассердилась Жанна. Но тут же одернула себя: «Какие мы все с возрастом становимся нетерпимыми и занудливыми!»

«И что это они среди ночи запали на Данте? Этак они и за «Войну и мир» возьмутся. И тогда я погибну «смертью храбрых». «Спасайтесь, кто может!» — вздохнула Лена. Она сжала свое лицо в ладонях, стараясь разогнать любые мысли, атаковывающие ее усталую голову.

11

Инна снова попросила Лену продолжить характеризовать творчество Риты. (Далось оно ей!)

Лена еле приметно улыбнулась и свернула на свою стежку-дорожку.

— Я люблю и короткие хрупкие Ритины фразы, и мимолетные наблюдения, и длинные, интересные, подчас интригующие размышления. Меня завораживает ее лирическое мироощущение. А вот в детские книги Ларисы я просто влюбилась. В них непосредственный взгляд ребенка на жизнь. Эффект погружения и втягивания в ее сюжеты молниеносный. Пишет без вычурности. Я заметила, проза писателей начинавших свой путь с поэзии отличается чистотой, краткостью и мелодичностью. Я бы даже сказала невесомостью, воздушностью. И «проза кажется мелодией стиха». В ней неминуемо чувствуется проброс ненужных фраз. (?) А некоторые строчки — особенно те, что о природе — хочется петь.

— В звуках природы — голос Бога, музыка Бога. Именно она звучит в душе настоящего писателя, — как-то особенно приветливо заметила Жанна.

«Испохабила Ленкин рассказ своим религиозным фанатизмом», — занервничала Инна.

— Рассказы простенькие, а в сердце от них то крик боли и слезы, то тихая вселенская радость. Пишет, ни под кого не подстраиваясь. И персонажи у нее необыкновенно жизненные. Но ориентированы книги на умного и чувствительного ребенка, потому что за простотой ее слов часто стоит символика. Лариса стремится души детей насытить любовью к людям и природе. Велика степень человечности ее книг.

— Ее рассказы интересны «и пионерам, и пенсионерам». Читаю их и чувствую, что они заточены под радиотеатр. Помните, в нашем детстве была передача «Театр у микрофона». Там роли детей исполняли народные артистки. Я этого не любила, но прощала им излишнюю наигранность, недостаточную интимность чувств. Мне казалось, что я могла бы сыграть тоньше, естественней. Какая наивность, какое самомнение! Но эти ощущения были мимолетны. Я обмирала от счастья, я млела и таяла под звуки их выразительных голосов! Я купалась в них, «пропадала» и тонула в их грусти и радости. Эти радиопередачи очень нужны были мне для восстановления душевного равновесия. И если я опаздывала к ним — это была трагедия! А когда пропускала спектакль, значит, тому были очень веские причины, — задушевно поведала Инна, совсем забыв о своей привычке иронизировать над всем и вся.

— Я тоже с дрожью во всем теле ожидала «литературные встречи», боялась, что мать ушлет меня куда-либо по делам, старалась приурочить еженедельную уборку дома на утро воскресенья, — созналась Лена. — Да, чуть не забыла сказать! Ларисины рассказы часто читают по радио дети.

— Вот это да! Взрывают эфир! — обрадовалась Инна.

— Сбылась ее мечта! И заслуга в этом их диктора ГТРК, руководителя детских программ Максима Бреева. Лариса мне многократно его хвалила.

— Надо по всей России вернуть школьникам душевно звучащее слово, — пожелала Аня. — И на радио, и на телевидении.

— …И взрослые книги раньше были лучше теперешнего коммерческого рыночного чтива, — вздохнула Аня.

— И солнце ярче светило, — фыркнула Инна. — Лена, когда ты всё это успела уяснить о Ларискиных книгах?

— С ее пятью книгами для школьников я давно знакома, а в новых вчера успела прочитать несколько маленьких рассказиков полностью. Остальные просмотрела «по диагонали». Мне этого достаточно, чтобы сделать вывод. Позволю себе предположить: никакой натяжки нет в том, чтобы считать ее произведения талантливыми. Она писатель тонкого покроя. Я прочувствовала все реперные точки в ее творчестве. Писатель состоялся, если он придумал свой мир. Лариса воссоздала в книгах собственный, ни на кого не похожий.

— Это тот редкий случай, когда твое мнение совпадает с мнением большинства. И с этим не поспоришь, — подколола Лену Инна.

— Споры будут длиться всегда. И это лучше, чем попадать в полосу безразличия.

— Я слышала, что дети плохо воспринимают прилагательные. Им важны глаголы. И Лариса это учитывает. Я тоже имела неосторожность сегодня погрузиться в одну из ее новых книг. Еле оторвалась. Пишет, словно для школьных учебников по литературе, — сказала Аня.

— Согласна. И это прекрасно. Просто писать трудно. Это редко кому удается, только умному и сложному человеку, — предотвратила Лена возможные нападки Инны.

— Смело обнажает жизнь, я бы сказала отважно. Я о ее поразительной искренности, — отметила положительное качество творчества Ларисы Инна. — Что для писателя важнее: ум, образование, воспитание?