Любовь-морковь и третий лишний

Внезапно Альбина Фелицатовна перестала смеяться, она спокойно промокнула глаза кружевным платочком и сказала:

– Нет, Павел, я вполне нормальна, в нашем роду сумасшедших не было, я хорошо знаю своих предков, а вот ты этим похвастаться не можешь, потому что являешься лицом без роду без племени. Я не твоя мать, никогда не рожала тебя на свет и счастлива признать сей факт. Ты никогда не нравился мне, потому что имеешь отклонения, очевидно, генетические, ты – нечто маловразумительное… Ну разве нормальный юноша станет мечтать о профессии парикмахера? Право, смешно, парни мечтают стать учеными, военными, но никак не цирюльниками. Ты с детства был дефектен, но Женечка, мой муж, увы, обожал тебя, и ради него я терпела около себя нечто мерзкое. Фу! Не следовало тебе сейчас начинать скандал, не надо было трогать энциклопедию и называться хозяином и уж совершенно нельзя было пугать меня сумасшедшим домом. Зря ты так поступил, теперь знай правду. Я усыновила тебя. На самом деле тебя родила непотребная девка, малолетняя проститутка. Евгений очень хотел иметь сына, и ради мужа, ради его счастья, мне пришлось пойти на то, отчего душа переворачивалась. Нет в тебе ни капли благородной крови, увы, весь пошел в мамашу. А уж кто твой отец, ей самой неведомо. Привокзальная б…!

Площадное слово вырвалось у Альбины словно плевок, Настя остолбенела, никогда она не слышала от хозяйки столь грубых выражений.

– А теперь, – гордо выпрямив спину заявила Альбина, – ты должен убраться отсюда!

Павлик заморгал.

– Прямо сейчас, – вскинула голову Ожешко.

Павел развернулся и ушел в свою комнату. Альбина Фелицатовна усмехнулась и велела Насте:

– Ступай пригляди за выродком, чтобы не спер чего!

Высказавшись, дама удалилась к себе, Настя потрясла головой и ринулась за Павликом, воспитанник молча уминал кулаком в сумке вещи.

– Миленький, – бросилась обнимать парнишку нянька, – успокойся, она сейчас не в себе, наговорила невесть чего, сам понимаешь, психопатка.

– Нет, – всхлипнул Павлик, – на этот раз она не соврала, лгала она раньше, когда улыбалась и сюсюкала, только я очень давно понял: она меня не любит. Переживал, конечно, старался матери понравиться. Детское сердце чуткое, фальшь мгновенно улавливает. Небось сама видела: Альбина Фелицатовна со мной возиться не хотела, в муже растворялась, а сын так, побоку. Слава богу, теперь все на место встало: я приемыш, отсюда ее равнодушие и нежелание целовать меня. Знаешь, она никогда не говорила мне «спокойной ночи» и не обнимала на ночь. Все, я ухожу!

– Куда? – засуетилась Настя. – Эй, стой, ночь на дворе!

– Не важно, – ответил Павлик, – больше здесь находиться я не имею права.

– Погоди.

– Нет.

– Только до утра.

– Не стану!

– Павличек! – в полном отчаянии воскликнула Настя. – Ну ради меня!

Паренек обнял няньку.

– Ты всегда пыталась заменить мне маму, спасибо, я очень люблю тебя, но настала пора найти ту, что произвела меня на свет.

– Да зачем? – чуть не рыдала Настя. – Пойми, ни одна нормальная женщина не отдаст свое дитя, значит, твоя мама…

Дальше Настя говорить не стала, догадалась захлопнуть рот.

Павлик кивнул и закончил за нее фразу:

– ..шалава и проститутка. Пусть так, но она родила меня на свет и неизвестно по какой причине была вынуждена бросить. Вот найду ее и задам ей несколько вопросов. И потом, вполне вероятно, что матери, той, настоящей, требуется моя помощь! Ясно?

Настя растерянно смотрела на воспитанника, женоподобный мямля Павлик в тяжелой ситуации неожиданно проявил несгибаемую твердость характера.

Юноша дошел до двери, обернулся и сказал:

– Передай Альбине Фелицатовне спасибо за приют и хорошее отношение. Еще скажи, что я не собираюсь более беспокоить ее, никогда не вернусь и не напомню о себе, ничего не взял, только паспорт и совсем немного носильных вещей, да и то не ею купленных. У меня с собой лишь шмотки, которые дарила Каролина Карловна.

– На, на, – Настя стала судорожно совать Павлику деньги, – это мои, личные, не хозяйские!

Паренек поколебался, потом сунул купюры в карман.

– Спасибо, прощай. А этой передай – пусть объявит меня умершим, как и ту несчастную девочку.

Дверь ударила о косяк, Настя рухнула на галошницу и зарыдала в голос. Из комнаты выплыла Альбина Фелицатовна.

– Что воешь? – сердито осведомилась она.

– Павлуша ушел!

– Скатертью дорога. Он прилично одет? – неожиданно поинтересовалась хозяйка.

От странности вопроса у няни высохли слезы.

– Нормально, – прошептала она, – он ничего с собой не взял, только вещи, которые ему ваша лучшая подруга, Каролина Карловна, подарила.

Альбина Фелицатовна усмехнулась:

– Похоже, сегодня день откровений, Каролина никогда не была моей подругой, хоть и частенько просиживала тут часами. Женечка дружил с Яковом, братом Каролины, а я, естественно, чтобы не расстраивать супруга, общалась с этой.., гм.., дамой. Меня совершенно не волнует, в каких шмотках вымелся из дома пащенок. Я только спросила: он хорошо одет?

– Ну да, – кивнула Настя, – как обычно, аккуратно, чисто…