Любовь на капоте

Сам Стас вообще не употреблял спиртного. Принципиально. «Вдруг мне за руль – а я не трезв?» – спрашивал он каждый раз, когда кто-то пытался приобщить его к возлияниям. После этого настаивать не решались даже самые навязчивые граждане, а в нашей команде таковых в принципе не водилось.

И вот, когда все рассосались, а мы со Стасом закончили уборку, он вытер руки, повесил кухонное полотенце на крючок и спросил тихо:

– Ну, я пойду?

Я тогда, помнится, взглянула на часы и ужаснулась: почти час ночи!

– Куда ты пойдешь? Будить Маришку и все ее семейство? Оставайся, постелю тебе в спальне.

– А я не буду тебя стеснять? – засомневался брат.

– На работе ты как-то этим вопросом не задаешься, – хмыкнула я тогда. – Решай уже.

– Я останусь. – Мне тогда показалось, что в голосе Стаса прозвучало облегчение.

Еще с полгода после этого случая брат продолжал жить с Маринкой и ее семьей, но все чаще и чаще находил какой-нибудь повод, чтобы заявиться ко мне в гости на ночь глядя и засидеться подольше. До утра.

Наверное, если бы я тогда встречалась с каким-нибудь молодым человеком – не решилась бы сделать то, что сделала. Но я была одна, и пустая квартира, особенно в ночное время, радовала меня не больше, чем Стаса – его неприкаянность.

Ясно было одно: сам он не скоро осознает, что уже почти переехал ко мне, а когда осознает – все равно не решится сказать вслух, что предпочел бы жить у меня. Значит, нужно парня подтолкнуть. Аккуратненько так, бережно, а то закроется в своей раковине, и не достучишься.

Как-то вечером Стас в очередной раз засиделся у меня допоздна, и уже ближе к часу ночи, сидя на ковре рядом с моим диваном – мы как раз досмотрели какой-то триллер – вдруг опомнился:

– Поль. Поздно уже. Мне, наверное, пора собираться?

– Наверное, – спокойно согласилась я.

Такой ответ стал для брата полной неожиданностью. Он уже привык, что я уговариваю его остаться. А тут… Он на мгновение задохнулся, в глазах его плеснулось что-то близкое к отчаянию. Завозился, тяжело поднялся с пола и с видом пса, которого нерадивая хозяйка гонит на двор в холодную вьюжную ночь, побрел в коридор одеваться.

– Если ты действительно хочешь уйти, – договорила я в удаляющуюся спину.

Если бы я бросила в эту спину тяжеленным булыжником – эффект получился бы менее зрелищным. Стас споткнулся на ровном месте. Схватился обеими руками за дверные косяки по обе стороны от себя и, пошатываясь, замер на пару мгновений. Затем выровнялся, опустил руки и, не оборачиваясь, ушел во тьму коридора.

Я пошла следом за ним. Включила бра над зеркалом. Стас сидел на двухместном пуфике, упираясь локтями себе в колени и прикрыв лицо ладонями. Это было самое яркое выражение чувств, которое мне приходилось у него наблюдать. Даже на похоронах своих родителей он, пятнадцатилетний тогда пацан, сумел сдержаться и не заплакать, хотя только богу известно, чего ему это стоило.

Я присела на краешек пуфика рядом с братом. Боднула головой его плечо. Раз, другой. Стас выпрямился, поднял руку и пустил меня к себе подмышку. Я тут же обняла его обеими руками за талию, прижалась к горячему боку. Пару минут мы сидели в тишине. Почувствовав, что он немного расслабился, я тихонько заговорила:

– Стас, хватит уже мучить и себя, и сестру с семьей. Перебирайся ко мне и живи себе спокойно. Мне с тобой тоже веселее будет. Не люблю ночью одна в квартире оставаться.

– Правда? – внезапно охрипшим голосом переспросил брат.

– Угу, – подтвердила я. – Договорились?

– Хорошо.

– Тогда иди ложись. Где белье брать – знаешь.

Он встал. Дошел до двери в спальню. На пороге обернулся, несколько мгновений смотрел на меня, и губы его подрагивали, словно он пытался что-то сказать – и не находил слов.

– Спасибо, – это было все, что он смог в конце концов выдать.

Я улыбнулась ему настолько тепло, насколько умела:

– Доброй ночи, братик.

А уже на следующий день Стас загрузил в любимую тачку все свои вещи и переехал ко мне. Для нашей и без того странной семейки это стало просто еще одной странностью. Мама с Семенычем поинтересовались у меня, не собираемся ли мы со Стасом пожениться. Пришлось провести с ними разъяснительную беседу, в ходе которой я постаралась убедить предков оставить парня в покое и не задавать ему тех же вопросов, что были заданы мне.

Маринка звонила и рыдала в трубку, винила во всем себя и одновременно вздыхала с облегчением:

– Полинка, я знаю, что мы с Егором Стаса совсем затюкали. Хорошо, что ты согласилась его у себя поселить. С тобой ему будет лучше, я уверена.

Пока я отбивалась от родственников, Стас, мужественно спрятавшись за моей спиной от их сочувственного любопытства, обживал теперь уже свою комнату.

… Прошло совсем немного времени, и все привыкли к новому положению вещей и даже пришли к мысли, что это было лучшее решение из возможных в нашей ситуации.