Любовь на острове чертей (сборник)

— Привет, — словно очнувшись, сказала она.

— Что ты делаешь сегодня после школы?

— Еще не знаю.

— Можно тебя проводить.

— Попробуй.

До конца уроков Арик задыхался от счастья. Оно наплывало волнами, ударяя теплом под ложечку и разбегаясь оттуда электрическими искрами в кончики пальцев, щеки, уши. Иногда он бросал косой взгляд на Лею, и мурашки нежности осыпали его спину.

Она быстро сбежала по ступенькам крыльца, прошла рядом с Ариком, словно не заметив, ловко вскочила на мопед, обхватив за талию сидящего на нем десятиклассника. Тот рванул с места, порыв ветра взметнул на мгновение Леину юбку, обнажив загорелые ноги и белую полоску трусиков.

Арик шел домой, скрипя зубами от злости, честя Лею последними словами. Все, в его жизни она больше не существует, он вычеркивает ее из сердца, вытирает толстым, упругим ластиком до самой маленькой черточки и смахивает крошки в мусорное ведро. Все, да — все, да — все!

Он действительно больше не подошел к Лее, однако она, похоже, не очень расстроилась. Арик пытался влюбиться в других девочек, но как-то не получалось. После окончания школы они больше не виделись.

С тех пор через его жизнь прошло немало женщин: некоторыми он увлекался не на шутку, с другими просто проводил время. Но ни такой нежности, ни такой ненависти в нем никто не смог пробудить.

— Первая любовь, — говорил сам себе полковник, когда возвращался мыслями в далекую пору школьного тумана. — Что же ты хочешь, на то она и первая…

И вот Лея сидит рядом с ним. Впрочем, какая это Лея! Трепетная мучительница его сердца и нежная царица его ночей осталась далеко за поворотом, там, где сгущается сумрак времени. К этой женщине она не имеет ни малейшего отношения.

— Слушай, — вдруг спросил полковник, — ты помнишь поход в Негев? Как мы потерялись и провели вместе ночь. Помнишь?

— Вот дурной, — улыбнулась женщина, и знакомая интонация, словно машина времени, отбросила Арика за поворот. — Нашел, что вспоминать! У меня уже трое внуков и две внучки. А у тебя?

— Нет, ты послушай, послушай, — не отступал Арик. Ему вдруг стало очень важным узнать, что же тогда произошло, открыть дверь, которую он когда-то запер собственными руками, а ключ выбросил.

— Почему ты тогда не захотела со мной разговаривать? Тогда, после похода.

— Так ты же пристал прямо посреди класса! Надо мной и так девчонки смеялись, что от ночи в пустыне губы пухнут. Подошел бы в сторонке, как человек. А ты ходил, надутый, точно бука, и только глазами сверкал. Дурной, и больше ничего!

Полковник замолчал. Второй раз за сегодня крылья прозрения зашуршали над его головой. Он понял, что во всех женщинах искал ту самую Лею, которую замуровал в своем сердце. Она пряталась в нем, недоступная для глаз и, посмеиваясь, морочила его, отбрасывая, выбраковывая всех кандидаток на принадлежащее только ей одной место.

— Жена, дети? — не успокаивалась женщина. — А живешь где, по-прежнему в Реховоте?

— Нет, нет, — очнулся полковник. — Ни жены, ни детей. Не сложилось. А живу на базе, в вагончике. Так проще.

Женщина протянула руку и провела по ершику седых волос полковника.

— Бездомный песик! Бедный бездомный песик!

Пошло несколько минут, тягучих и благостных. Из вагончика раздался плач, и несколько детских голосов заспорили, что лучше: сменить подгузник или дать соску.

— Внучка проснулась, — сказала женщина.

— А где же ваши мужчины? — спросил полковник. — Бросили вас?

— Бросили! — возмущенно махнула рукой женщина. — Молодых два дня назад срочной повесткой в армию вызвали. А остальных оцепление задержало, когда с работы возвращались. Остались только женщины и дети. Да что я тебе говорю, будто сам не знаешь!

— Не знаю, — полковник покачал головой. — Я действительно прямо сейчас из Реховота.

Он помолчал несколько секунд и добавил.

— Что делать будем, Лея?

Она быстро взглянула на него. Было понятно, что этап воспоминаний кончился и теперь полковник спрашивает ее совсем о другом.

— Будем делать каждый свое дело, — сказала она спокойным голосом. — Я к этой вершине сердцем приросла. Вернее, теперь у меня два сердца, одно в груди, — женщина положила руку на бесформенный холм, выпирающий из балахона, — а второе — вот в этой земле. Я отсюда не уйду.

— Хорошо, — полковник поднялся и пошел к забору. Возле лестницы он обернулся и посмотрел на женщину. Она стояла, прислонясь к стенке вагончика и глядела на Арика глазами, полными печали и сожаления.

— Я сделаю, что смогу, — произнес он в ее сторону, отвернулся и быстро перелез через забор.

В боку закололо, но не больно, почти не больно.

Полковник подошел к командиру резервистов.

— Бульдозер убери отсюда к чертовой матери, а оцепление перенеси к подножию горы. Вагончики не трогай, пусть бабы сидят себе, пока по мужьям не соскучатся. И воду, воду открой — там целые ясли младенцев.

Он сел в машину, захлопнул дверь и посмотрел на командира резервистов. Вид у того был растерянный.

— Мы не воюем с женщинами и детьми, — сказал полковник. — А с этой «бешеной бабой» я в одном классе учился. Такое может учинить — себе дороже.