Любовь на острове чертей (сборник)

Удара он не почувствовал, он вообще ничего не почувствовал, кроме осторожного прикосновения чего-то пушистого к носу. Фиму потянуло вперед, руля перед ним не оказалось, чтоб не упасть, он выставил руки и, повалясь на четвереньки замер.

Зажмурив глаза, Фима смиренно принялся ожидать появления темного тоннеля со светлом пятном в конце, теней родственников, добрых ангелов и прочих атрибутов начала загробной жизни.

Прошло несколько минут. Пахло пылью, нос щекотало, но больше ничего не происходило. Открывать глаза было страшно, но оставаться в идиотской позе тоже не хотелось. Фима вздохнул и разлепил веки.

Он оказался в синагоге, стоящим на коленях перед занавеской, прикрывающей шкаф со свитками Торы. Пылью несло от этой самой занавески, и нос щекотала тоже она. В синагоге Фима бывал несколько раз за свою жизнь: в первый — на экскурсии для новоприбывших, во второй — на бар-мицве у сына соседей, и еще один по какому-то другому поводу. Во всяком случае, интерьер ему был знаком.

Неярко горели светильники, поблескивали лаком подлокотники массивных кресел с сиденьями и спинками из толстого пурпурного плюша, стены, почти доверху закрытые стеллажами для книг, отсвечивали золотым тиснением обложек. За цветными витражами окон стояла чернота. Если так начиналась загробная жизнь, то Фима явно оказался в раю, ад, скорее всего, выглядел бы иначе. Сковородками и бушующим пламенем пока не пахло, что утешало.

Но делать в этом непрошеном раю Фиме было нечего. Он поднялся с колен и решительно направился к выходу.

— А тфиллин? — раздался вкрадчивый голос. — Тфиллин кто накладывать будет?

Фима замер, точно вкопанный. Посреди зала стоял «дос» в традиционной пингвиньей униформе и, дружески улыбаясь, рассматривал Фиму. Черная шляпа сидела на «досе» странно, словно изнутри ее поддерживало еще что-то, а из-под полы длинного лапсердака выглядывал жгут коричневой кожи с волосатой кисточкой на конце.

— Черт! — екнуло Фимино сердце. — С хвостом и рогами. Но в синагоге! И с каких пор черти предлагают накладывать тфиллин? Что они, хабадники, что-ли? Чертовщина какая-то!

— Какие еще тфиллин? — буркнул он и двинулся дальше. — Не знаю никаких тфиллинов!

— Стоять, — негромко приказал «пингвин», но Фима не остановился, а наоборот, ускорил шаг.

Раздался щелчок, что-то подсекло Фимины ноги и сильно рвануло вбок. Не удержав равновесия, Фима упал, больно ударившись плечом о подлокотник кресла. То, что он принял за хвост, оказалось кожаным бичом, и «пингвин» орудовал им довольно умело.

— Урою, козел! — зарычал Фима и, выхватив из кармана верные нунчаки, бросился на «доса». Впрочем «бросился» — чересчур сильное определение, на втором шаге «пингвин» снова взмахнул бичом, Фиме показалось, будто из волосатой кисточки вырвалась струя огня и обвилась вокруг его руки. Кисть обожгло, словно по ней действительно прокатился огонь, и нунчаки отлетели в сторону. Следующий взмах бича опрокинул Фиму на пол.

— Горяченького захотелось? — дружелюбно спросил «пингвин».

— Не, — еле выдавил из себя Фима. Рука болела нестерпимо, да и лодыжки, по которым дважды прошелся бич, горели огнем. — Чего тебе надо, к…? — он хотел сказать «козел», но слово застряло в гортани, словно непрожеванная горбушка хлеба. Совершено несообразно ситуации Фима вдруг ощутил голод, еще бы, ведь кроме чашки кофе с булочкой, он ничего не ел, а сейчас уже хорошо за полдень.

— Мне надо, чтобы ты наложил тфиллин, — ответил «дос», пряча за спину руку с бичом.

— И ты отстанешь? — без всякой надежды спросил Фима. Он уже начал понимать, что попал сюда надолго, и грубой силой «доса» не взять, значит, нужно устанавливать отношения.

— Конечно, нет, — ответил «дос». — Как я могу от тебя отстать?

— Как пристал, так и отстань, — предложил Фима, поднимаясь с пола. — Ну, наложу твой тфиллин и пойду себе. У меня дел знаешь сколько?

— Кончились твои дела, — ответил «пингвин», доставая из-за спины руку с бичом. — Неужели ты еще не понял?

— Понял, понял, — торопливо согласился Фима, поднося к глазам ноющую руку. Кисть пересекал багровый рубец, действительно напоминающий ожог. — Посмотри, чего наделал, к…, — он снова поперхнулся и показал «досу» кисть.

— Сам виноват, — невозмутимо ответил «дос».

— И не стыдно, — выложил Фима свой всегда срабатывающий козырь. — Я кровь в Дженине проливал, пока ты в синагоге раскачивался.

— Не ври, — строго произнес «дос». — Ты не кровь, а мочу проливал, и не в Дженине, а на ремонтной базе под Беер-Шевой. Ты бы еще кое-что пролил, да ни одна «солдатка» не согласилась.

«Пингвин» оказался неплохо осведомленным, поэтому оставалось одно: усыпить бдительность, подобраться поближе, вырвать бич, а там…

«А что, там? — усмехнулся про себя Фима. — Терять-то уже нечего».